Как начиналось это в сказках…
Жил да был в избе сапожник.
Не видел смысла жизни в картах,
К тому был мастером работник.
Показывал товар своим лицом,
Он по себе всегда и на виду хорош.
Шил сапоги, неся всю прибыль в дом,
Опровержением служила только ложь.
Бродя средь лавок по базару,
Сапожника товар увидел гоблин.
Такому он дивился дару,
«Хорош товар.… К обновке годен!
Какая лучшая из этих пар?
Ответишь честно, так и быть – возьму!
Носить, чтоб в холод, можно было в жар,
В цене тебе не откажу…»
«Такая обувь необычайна и редка,
И покупатели мои довольны, рады.
Не ошибёшься даже и слегка,
Возьмёшь ты если обе пары…»
Затылок почесал зелёный гоблин,
Примерив, взял товар, не скупясь.
Покупкой был весьма доволен,
В одну шёл пару он обуясь.
С порога встретила жена,
Набросилась на гоблина, браня:
«На что тебе вторая пара?
Он дураком лишь выставил тебя…»
К сапожнику вернулся вскоре гоблин.
«Что не хватило сапога?»
«Да, нет. Я был наверно просто болен,
Что взял вторую пару для себя…»
Смекнул сапожник, в чём тут дело:
«Наверняка и в доме есть супруга.
Так подари, чего ждала и что хотела,
Страшна, не будет вам обоим стужа…»
«А верно ведь! И как-то сразу не дошло…»
Насвистывал мотив весёлый гоблин.
Пришлись жене сапожки впору хорошо,
И меч раздора оказался сломлен.
–
Бывает мало нам: «Давай побольше!»
Не каждый сразу схватит суть.
И радость наша длиться дольше,
Когда глядишь на это вглубь.
Собрался подданный народ,
Толкание, речь и суета.
Закончен чей-то славный срок,
И чью-то шею ждёт петля.
Но смолкли разговоры, тишина,
Вот глашатай доносит вести.
О королеве (что сидит одна),
О казни нашей прелести.
Я взглядом обвожу придворных лиц,
Им жаль виновника затеи.
Но пред королевой пали в ниц,
Кто не хотел – тому велели…
Желание казнимого – закон!
Доел икру, хлебнул вина.
Держался парень молодцом,
Молилась за него толпа.
Но властный жест королевы,
Вернул основу бытия.
Слова пронзают словно стрелы,
Рука дрожит у палача.
На помост становлюсь я,
Последний вдох глотнул больной.
За что казнила ты меня?
За ночь лишь проведённую с тобой…
Держа в руках свободу красок,
И кисточки на холст кладущей тень.
Пытался рисовать я без помарок,
Художника искусство стоит цен.
Не приходилось мне быть таковым,
Талант не скрыл заложенный в себе.
Но вот однажды днём простым,
Остался с ним наедине.
Представил мысленно я взор,
Набрасывала штрих картины кисть.
Вода мечты стекала с гор,
О, как прекрасна эта жизнь!
Перекрестились две дороги, два пути,
Не открывал глаза, пытаясь уловить.
Где были линии любви и красоты,
Тянул к себе одну из этих нить.
Покончив с творчеством за несколько часов,
С волнением, присущим в первый раз.
Я к сердцу отодвинул своему засов,
От взгляда мне знакомых глаз.
Мне невдомёк понять, как рисовал картину,
Художество, бывает, удивляет нас.
В котором видел я богиню,
И смотрит на меня она сейчас…
Найдя прекрасным отражение,
Собой не мог налюбоваться.
Таким я не был от рождения,
Как быстро можем мы меняться.
Случилось что-нибудь со мной?
Да, нет. Пожалуй, всё в порядке.
Иль может, стал на голову больной?
