Читать онлайн полностью бесплатно Ольга Челюканова - Шум дождя в холодной темноте

Шум дождя в холодной темноте

Ключевые слова названия книги: Шум. Дождь. Холод. Тьма. Шум – источник звука. Дождь – начало лирики. Холод – осязание. Тьма – зрение тайн. Перед читателем откроется новый мир нераскрученной поэзии, исполненный уверенным пером.

© Ольга Челюканова, 2022


ISBN 978-5-0056-4422-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Хоть светлей высоким небесам…»

Хоть светлей высоким небесам,
Дерева метелями повиты.
Но цветёт орешник по лесам.
И вороны стали деловиты.
В хладном феврале зову весну.
Мне её предсказывают птицы.
И вплетён в большую тишину
Драгоценный голосок синицы.

Звучит беллиниева «Каста дива»

Существует гипотеза о взрыве сверхновой, как о стимуле зарождения жизни из неживой материи.

Звучит беллиниева «Каста дива».
Рождается сверхновая звезда.
Внизу зияет океана грива
И лязгают земные поезда.
Пока прельщают нас иные дива
И держит тяготения узда —
Звучит беллиниева «Каста дива».
Рождается сверхновая звезда.
Но отблеск гармонического взрыва
Ещё падёт на эти города.
Звучит беллиниева «Каста дива».
Рождается сверхновая звезда.
Огонь животворящей катастрофы
Уронит свет на каторжные строфы,
На спелых философий сок
И на сухой безжизненный песок…
И всё предстанет просто и правдиво.
Звучит беллиниева «Каста дива».

Кладбище раскрытых парашютов

В океане, огромном, где провалы-глубины,
И который постичь никому не дано,
Изогнув свои пёстрые и полосатые спины,
Обречённо и медленно оседают на тёмное дно…
Далеко от затейливой дамы-Европы,
Далеко от морских кораблей,
Там, в воде, их лучистые, светлые, струнные стропы
Всё белей, всё белей.
И не надо рыданий, и не надо сентенций,
Ведь они б не расслышали их
Среди синих и давних
Флюоресценций
Многокольчатых гадов морских.
Их паденье бесшумно, анонимно и тускло
Среди скользких и гибельных глыб,
Среди чванных и толстых гигантских моллюсков,
И в лучах электрических рыб.
Эх, была не была! Колыхаясь,
Горят купола, купола, купола
Парашютов, безвольных, как на суше медузы,
И теперь им осталось одно:
Чтоб без груза, без груза, без груза, без груза —
Погрузиться на самое дно.
Это чьи—то надежды. Это чьё-то спасенье
Поменяло стихию. И попало в тиски.
Их хоронят базальты. Их колеблют теченья.
Их прессуют давленья.
Их заносят
Слепые
Пески.

Песочные часы

Набросьте плащ иллюзии сверкающий
На груду безобразнейшего хлама…
Тончайшей амальгамой целомудрия
Покройте крови алчущие зевы…
Завесьте золотыми словесами
Испод поступков и изнанку помыслов…
Прекрасными и чистыми устами
Целуйте ненавистные уста!
Перейдена черта. Перейдена черта.
Безмерно и всемирно мы устали.
Да отдадимся Замыслу и Промыслу —
Слепой Фемиде с вознесёнными Весами.
Да огненным мечом разящей девы
Отсекновенно будет суемудрие
Пред величавой колоннадой Храма,
Где поздно согрешать. И поздно каяться.

«Ребёнок с профилем чеканным…»

Нине Чавчавадзе

Ребёнок с профилем чеканным.
Камея соплеменных гор.
То – на коне во весь опор,
То проплываешь танцем странным…
В дрожащей, маленькой руке
Даришь пылающее сердце
Гонцу, поэту, страстотерпцу,
Что видит смерть невдалеке.
В чужое небо, в Тегеране,
Идёт огромная душа.
А «Шах—алмаз», давно огранен,
Царю не стоит ни гроша.
А ты стоишь и еле дышишь,
Уже невестою – вдова
И песнь небесную ты слышишь.
Она звучит едва-едва,
Напоминая дивный вальс.
И в мире снова двое вас.

Любовь

Слово сказать.
В глаза посмотреть.
И не узнать,
Что есть в мире смерть
Слово сказать.
Посмотреть в глаза.
И не узреть,
Что весь мир – слеза.
Руку сжать.
В глаза посмотреть.
И умереть.

Разделение

Мир прост, как весенняя песня синицы.
Но в сердце втыкаются чёрные спицы.
Мир чист, как вода из весёлой криницы.
Но в сердце втыкаются красные спицы.
Мир светел и ярок. С ним хочется слиться.
Но в сердце втыкаются белые спицы.

Полёт

– Рубеж!

– Есть рубеж!

– Отрыв!

(Взлётные команды)

Мы летели над океаном.
Ты слегка держал мою руку
В своей слабой руке безвольной.
Я забыла былую муку,
Снова стало светло и больно.
Мы летели над океаном
Ирреальным свинцовым утром.
Отливали борта ураном
И дюралевым перламутром.
Мы летели не над Уралом,
А над палевым океаном,
Над эмалевым океаном.
Атлантидой, а не Урарту.
И рука руке говорила.
И рука в руке трепетала.
Воровала или дарила —
Бессловесно имя шептала.
Мы летели над океаном,
Может, тихим, может – великим.
Неумеренным, окаянным,
Необузданным, многоликим.
Над несбыточным океаном.
Над открыточным океаном,
Но не глянцевым-иностранцевым,
А действительно – очень странным…
И рука руке отвечала
Излученьем таких энергий,
Словно заново изучала
Постаревших романсов неги.
Мы ЛЕТЕЛИ над океаном.
Вёл машину ас—авиатор.
Твой наклонный профиль печальный
Чётко вписан в иллюминатор,
Точно в нимб – не в венец венчальный…
Ты ли – праведник новой эры,
Где в примеры – одни химеры?
Ты ли – мученик новой веры,
Что в любви не имеет меры?
Полно, милый, меня прости.
Только руку не отпусти —
Ни ошибкою – ни обманом.
Мы летели над океаном.
И рука в руке леденела.
И пылала в руке рука.
И небесная птица звенела,
Натыкаясь на облака.

«Мне говорят: «беспечность и сердечность…»

Мне говорят: «беспечность и сердечность».
А я рифмую: «вечность – бесконечность»…

«Я бреду по небесной гряде…»

Я бреду по небесной гряде.
Я люблю утончённо и свято,
Когда сладкое злато заката
Растворяется в тёплой воде.
Этих рек круговые извивы,
Эти башни на склонах крутых
Слишком призрачны, слишком красивы,
Чтобы жизнь не разрушила их.
Только тянутся нити оттуда.
Вековечно. И ныне – и впредь.
И в зелёное золото пруда
Упадает небесная твердь.
И уже понимание близко:
На следующую страницу
Другие книги автора Ольга Челюканова
Ваши рекомендации