Искусство обманывать, говоря при этом правду
Девица с черной челкой, одним фронтом перекрывавшей брови, смотрела на него с искренним интересом.
– Я слышала, что не так давно вы позировали для обложки журнала «Боги Олимпа». Это правда?
Эрик лучезарно улыбнулся, попутно пытаясь изобразить смущение.
– Да, правда.
Девица продолжила напирать со своими вопросами:
– А, правда, что вы работали с самим Соколом?
Он потер гладко выбритый подбородок и кивнул:
– Это замечательный фотограф. Настоящий профессионал, мы с ним часто работаем на одной площадке. Впервые мы встретились, когда я был еще совсем ребенком – мне было от силы семнадцать, не больше. И знаете что? С тех пор, приходя на фотосессию к очередному журналу, и обнаруживая, что буду работать с кем-то другим, я немного теряюсь. «А где же Сокол?» – вздыхаю я. Правда, это быстро проходит, потому, что настоящих профи в этом деле очень много, но все-таки эта детская привычка никуда не делась.
Яркий свет, отражающийся от покрытого белой матовой пленкой пола и закрытых белым же картоном стен. Эрик стоял в центре, там, где сходились две картонные плоскости. Прямо на него сверху и снизу глядели нагретые софиты.
– Ты, черт бы тебя побрал, понимаешь, что такое жизнерадостная улыбка? Жизнерадостно улыбайся! Жизнерадостно, понял ты меня?
Он растянул губы, обнажил зубки и внутренне пожелал Соколу смерти. Потому что только настоящий маньяк может крыть последними словами, заставляя при этом улыбаться «жизнерадостно».
Сокол в это время отвернулся и закричал на менеджера:
– Сколько ему лет? Пятнадцать? – Затем, услышав невнятный ответ и каким-то образом разобрав его, удивился: – Семнадцать? Боже он что – умственно отсталый? Иди сюда и объясни ему, что значит жизнерадостно! Он скалится так, словно хочет сожрать кого-нибудь.
Пользуясь тем, что Сокол смотрел в другую сторону, Эрик сомкнул губы и мысленно показал ему средний палец. Только мысленно.
Черноволосая нимфа все не останавливалась, и винить ее в этом было грешно – такая у нее работа все-таки.
– А еще недавно вы исполнили главную роль в этом прекрасном фильме с кучей эффектов.
Здесь он должен был подсказать, и Эрик склонился к ней, чтобы произнести запрограммированную без его ведома реплику для этого телевизионного спектакля:
– «Последний сон астронавта»?
– Да! – с восторгом откликнулась она, обрадовавшись его проницательности. – Как вам удалось? Такие сильные нагрузки, а один костюм по слухам весил почти тридцать килограммов…
Какой тонкий намек на его возраст. Эрик даже улыбнулся – вопросы возраста его не очень занимали. В сорок три года он уже не так отчаянно молод, как в двадцать, но еще и не стар.
– Костюм весил не тридцать, так что нагрузки были средние.
Костюм весил двадцать восемь, но уточнять Эрик не стал.
– А вы действительно герой, – подпустив нотку игривости, хихикнула девица.
Скафандр не только ужасно тянул вниз, но еще и давил со всех сторон. Внутри у него постоянно выпирали всякие железки, о существовании которых Эрик не догадывался, пока не влез в него. Наверное, стоило скинуть хотя бы три килограмма. Или даже пять. Но ведь будут еще съемки и без скафандра, а для них нужно выглядеть подкачанным и таким вот лоснящимся кусочком. Таким, чтобы сразу в «Макдональдс».
– Тебе точно не нужен дублер? – заботливо поинтересовался какой-то мелковатый и похожий на малолетку ассистент.
– Нет, у меня в этой сцене крупный план, – сквозь зубы процедил Эрик.
Не от злости, нет. Просто когда в районе копчика скребется какая-то проволока, тут уж не до любезностей. Он закрыл глаза и взмолился, чтобы ему хватило терпения не кривиться, когда камера подъедет ближе.
Допрос с томными взглядами продолжался, и Эрик заставлял себя выглядеть как можно дружелюбнее. Даже когда приходилось смотреть на собеседницу. А еще следовало не забывать о том, что к камере нужно поворачиваться исключительно правой стороной лица. Синяк, конечно, хорошо замазали (как же это было мерзко, кожа будто под коркой), но лучше было не рисковать. С этим дешевым освещением никогда не угадаешь. Так сказал Марк, и спорить с ним было бесполезно.
– Еще нам известно, что вы до сих пор встречаетесь со своей бывшей женой. Недавно вас видели вместе…
Задать такой вопрос (без вопросительных интонаций) и остаться при этом тактичной невозможно. Девица и не старалась. Эрик со своей стороны сделал что мог – улыбнулся. Когда хочешь опозориться и выразиться непечатно – улыбайся. Когда хочешь врезать тому, кто сидит напротив – улыбайся. И когда тебя спрашивают о Норе – тоже улыбайся.
В последнем случае только улыбка и спасала.
– И где же это? – все еще напрягая мышцы лица и уже начиная уставать от этого, спросил он.
– У меня есть фотографии…
На большом экране развернули фото, сделанное явно с многократным приближением. Он и Нора. Рядом играет Берт. Семья в сборе? Да уж, если бы это не было так унизительно, он бы украл это фото для своего альбома, поскольку у него подобных «полных» снимков еще не было. Нужно бы попросить Нору все-таки сделать пару фотографий.
