Натаи и Маниту были обычными детьми. Город Засток был единственным местом, которое они видели всю свою недолгую жизнь. Человечество совершенно недавно познакомилось с Аннорфами – антропоморфными животными, которые являлись отдельной расой. Изначально, что удивило многих, появились именно роботы-аннорфы, а не сами Аннорфы. Точнее, человечество узнало о роботах раньше. Один чокнутый энтузиаст собрал первого из таких, который был почти как человек, еще в 50331 году. Это был некий Wrumple, как он себя называл. Подлинное имя нам не удалось установить. Именно тогда и появился Санти – предок нынешних аннорфов. Да, стоит сделать уточнение – первая буква в слове «Аннорф» определяет, говорим мы про робота или про живого Аннорфа. Живые, разумеется, пишутся с большой буквы.
Санти стал первым роботом со своей собственной волей и личностью. Его создатель был сильно к нему эмоционально привязан, поскольку за десять томных лет разработки в одиночку безвылазно, его рассудок помутнился. Робот был белый, метр ростом, не считая стоячих, подобно кроличьим, ушам. Он был похож на кролика-космонавта, но вместо светофильтра было его лицо. Общество было вдохновленно столь наглым заявлением. Однако Wrumple даже не обращал на это внимания. Он просто наслаждался. Но политика через время занялось ним – Санти стал представителем общества «электрических существ» или роботов. Тогда один НУМатеист2 – Сто Семьдесят Второй – в порыве своеобразного бешенства вызвал Санти на дебаты.
Писатель стоял напротив робота и укоризненно смотрел на него. Санти довольно сильно волновался, так как впервые был на подобных дебатах. Публика восторженно хлопала роботу, но Сто Семьдесят Второй заранее знал, кто выиграет. Победителя выбирала независимая комиссия.
Сзади дуэлянтов на экране показалась цветастая надпись «Начали!» и писателю выпала возможность начать первому. Он решил не просто победить Санти в совестной дуэли, но еще и презентовать всем свое новое белое стихотворение, которое он написал в том самом яром бешенстве.
– Кхм… Публика! – обратился Сто Семьдесят Второй. – Я презентую вам свое новое стихотворение, которое собираюсь использовать в этой смертельной битве. Тридцать Первый Этюд – Р-слово!
Публика не проявила должного энтузиазма, но это ни капли не помешало юному двадцативосьмилетнему поэту. Он возвел руками к небу:
Робот!
Что за наглое слово?
Словно мамонтов топот
По ушам моим бренным!
Словно гимн всем неверным
И бедным.
Робота «жизнь» суверенна!
Но почему
Я на поводу
У непонятно чего?
К кому я обращусь,
Если скажу слово «Робот»?
Рокот искр или программа чудная?
Кто это такой?
Робота пестрое знамя!
На слово «робот» табу!
Я лишь немного
Себя отпустил,
Чтоб после никого
Не удивил,
Что вместо «робот»
Говорю «Р-слово».
Рондо в голове!
Новая раса грядет!
Итого: еще один незачет!
О нет? Упустил
Своей деменции счет!
Теперь меня унесет к треугольникам
грешным, чтоб после
Я безмятежный
Не боялся р-слова,
Чтоб обрасти
Ясно-светлой надеждой!
Цитата:
«Прежде чем забивать
Злые слова в словарь,
Вспомнили б, что и нас
Вы часто завете «тварь»».
С каких пор они мыслят?
И когда человечнее стали?
Поэт подождал ответа, то ли от публики, то ли от робота. Однако в ответ тишина. Все завороженно смотрели на Сто Семьдесят Второго, который все ждал ответа. После этой короткой паузы он продолжил.
Тупаямашинаизстали,
Не стать
Тебе лучше
Нас!
Цитата:
««У роботов нет друзей
Он же машина тупая!»
Пусть это так,
Но я тоже страдаю!»
Кто эмоции тебе дал?
Душу кто
Переселял?
Почему ты страдаешь?
И почему же
Ты
Должен страдать?
Писатель вновь остановился, уже четко намекая, что Санти пора отвечать. Однако робот смотрел в пустоту с слегка приоткрытым ртом. Он точно о чем-то задумался или завис, подумал Сто Семьдесят Второй.
Хватит молчать!
Хотя… тебе
Лучше
Не отвечать.
Р-слово в огне!
Не хочу в себе
Себя потерять,
Оставлю Р-слово
Тихо-мирно сгорать!
Меня не сломать!
Да, для кого-то
Это неверно,
Ведь, как кричите:
«Робота жизнь суверенна!»
В зале повисла мертвая тишина. Только отдышка поэта прерывала это. Хотя логично – он очень экспрессивно рассказал свой стих. После еще одной короткой паузы на табло высветилась надпись «Очередь Санти». Однако робот молча, с немым укором, покинул сцену. Судьи уже было начали кричать вслед Санти, однако тот поднял руку и тихо, надрывая голос, сказал: «Я сдаюсь…». Вся публика ошеломленно встала и начала нервно перешёптываться, поглядывая то на поэта, то на Санти. Сам Сто Семьдесят Второй опешил и почувствовал странные угрызения совести. Он тихонько ушел за кулисы.
Придя домой Санти извинился сам не знал перед кем и лег на диван, обливаясь слезами. Да и Сто Семьдесят Второй потом публично извинился за свое стихотворение и сознался, что чувствовал тяжесть на душе за то, что он «сильно обидел и задел Санти». Однако этот факт не оглашался особо на публику, и роботы все же не достигли равенства с людьми. Ими все также пренебрегали, хотя были и альтруисты. Именно тогда, после гигантского скачка в изучении космического пространства, человечество вышло на контакт с Аннорфами.
В то же время правительство заметило, что многим людям понравился Санти и началось проектирование похожих роботов, к которому подключили создателя Санти. Делать роботов в виде Аннорфов было легче, так как их мимика была куда скуднее, чем у людей, да и избежать эффекта «зловещей долины» теперь можно было без проблем. Вот так Аннорфы, аннорфы и люди стали жить вместе. Натаи и Маниту родились в 5068 году. С детства один аннорф обучал их азбуке, после чего покинул. Как удобно, что у Аннорфов, как у людей, есть эта детская амнезия. Пятнадцать лет в Застоке – с этого момента и начинается их грустная история.
