«Принеси мне до захода Солнца
Платье «Пикассо», трусы, японца,
Карандаш, шампунь, расчёску, мыло,
Полотенце то, что синим было,
Две футболки, к ним – штаны «лосины»,
Сахар, чай, без кожи апельсины,
Книжку, что лежит на фортепьяно…
Мама, Тарабакина Татьяна».
«Ну и зачем Вы приехали?» – задал мне вопрос скучным тоном дежурный врач, немолодой усталый сухопарый мужчина. «Мне нужна помощь, – ответила я кратко и вполне искренне, – пожалуйста, примите меня». «Вот только не надо ныть! – неожиданно огрызнулся док, – Все вы так говорите, а сами просто сбегаете на время от своих проблем, получаете эту самую помощь, а после продолжаете пить и снова приходите за помощью. И так до бесконечности». Я решила не спорить и молча кивнула. Хотя мне его выпад показался странным. Сюда я пришла впервые и с твердым намерением лечиться и больше не возвращаться в эту юдоль печали. Чуть позже, впрочем, я его слова поняла. И даже испытала затруднение в выборе – кому посочувствовать больше – пациентам или врачам.
«Юдоль печали» оказалась таковой лишь отчасти. Печаль навевали лишь скудные бытовые условия. Что касается лечения – оно было стандартное (таблетки, капельницы, уколы и беседы с психологом). Мне, впрочем, перепало из этого совсем немного. Психолог, поговорив со мной минуты три, всё про меня поняла и отпустила с миром. Хотя другим выдавала кипы листов с замысловатыми тестами, предлагала раскраски и составляла психологические портреты своих «жертв». Из медикаментозного лечения мне досталось пять капельниц да пара уколов. Ну и таблетки. «Что же, – сказал где-то на пятый день моего пребывания в больнице спокойный (даже чересчур спокойный) лечащий врач-нарколог, – спите Вы, как я понял, хорошо, аппетит у вас отменный, так что уколы я вам отменяю». «А Вы мне их ещё и не назначали», – робко возразила я. Вот после этого диалога мне и сделали пару уколов. Нет-нет, безобидные витамины. Так я оказалась единственным пациентом, которому отменили уколы, которых не назначали. Всегда хотела быть единственной в своём роде хоть в чём-то. Наконец, мне это удалось.
Уникальность свою в условиях наркологической больницы мне дали прочувствовать ещё три момента – я была одной из немногих, кто приехал туда по своей доброй воле, я была единственным в отделении некурящим пациентом, и я… зарабатывала себе собственным умом на дополнительную еду… Но об этом позже. Что касается бытовых условий…«Вот вам баночка, -сообщил мне доверительно милый доброжелательный медбрат по имени Валентин, – надеюсь, Вы знаете, что с ней делать». Туалетная комната, она же душевая, она же курилка, поразила даже моё искушённое воображение. Маленький предбанник-курилка с грязным помятым металлическим ведром для бычков, далее по курсу – крохотная душевая кабинка с душем, торчащим с поникшей головой, как старый ржавый фонарь на обочине. Стыдливо прикрывающая всё это грязновато-розовая заляпанная занавеска, ну а далее – раковины, над которыми развешаны ёмкости с неким желе, называющимся мылом, но свойствами мыла не обладающим. Картину довершали три шатких унитаза, разгороженных низенькими стеночками, облицованными блёклой потрескавшейся плиткой. «А туалетной бумаги почему нет?» – поинтересовалась я зачем-то у Валентина, водрузив баночку с анализом на некий поднос, валандавшийся на полу возле ещё закрытой двери процедурного кабинета. Ответ был и так очевиден. Какая может быть в таком туалете бумага? Но! Тут медбрат, как фокусник, достал откуда-то из рукава заветный ключик от заветного шкафчика, порылся там и с победоносным видом вынул из недр рулон бумаги. «Вам крупно повезло! – с нескрываемой гордостью за совершённое чудо, воскликнул он, вручая мне рулон, – ведь этого там могло и не быть!» Всю жизнь буду мучиться догадками, что же ещё этакого скрывал в себе таинственный шкафчик.
На третий день выхода из запоя просыпается зверский аппетит. Ну, лично у меня так. Кормили в больнице обильно, но еда странным образом пролетала мимо желудка, и насыщения не наступало. Постоянно хотелось чего-то сладкого, вроде печенья с шоколадками. Чтобы отвлечься от чувства голода и просто от безделья (ибо почитать было нечего, так как библиотечный стеллаж больницы наводняли, в основном, книги о религиях народов мира и мемуары несчастных жён великих писателей и поэтов, а, вдобавок, я забыла дома очки), я из раскрасок, которые в безумных количествах штамповала мадам психолог, сделала карты таро, гаданием на которых я когда-то давно увлекалась. Надо сказать, я смогла вспомнить не все старшие арканы. Но это не помешало мне иметь успех у населения почище самой Ванги. «Что это ты делаешь?», – первой заинтересовалась Женька, бойкая девчонка, лежавшая в больнице уже невесть сколько времени и успевшая в какой-то момент под благовидным предлогом выбить себе вылазку в город, набухаться, потерять все вещи и телефон и оказаться с фингалом под глазом в руках доблестной полиции. Которая и водворила беглянку на место. (На её койко-место в палате). Собственно, с возвращением Женьки «юдоль печали» таковой быть сразу резко перестала. «Дурью маюсь, – ответила я на вопрос, – пытаюсь сделать карты таро и не могу вспомнить половину старших арканов». «Ух ты! – восхитилась Женька, как индеец, впервые увидевший бусы из стекляруса, – а можно, я тебе помогу?» Совместными усилиями мы создали почти полную колоду. «Опробуем?» – загорелись женькины глаза-маслины. Я после недолгих отнекиваний согласилась. «Круто!» – снова не сдержала восхищения Женька, узнав от меня, что ей светит в будущем умеренность, а за нею воспоследует налаживание отношений с мужем и детьми и приток денег в семью. «Держи конфетку! – стремительно умчавшись и столь же стремительно вернувшись, сунула она мне леденец, – за гадание положено платить». Через какое-то время моя новая подруга с загадочным видом вызвала меня из палаты. Рядом с ней мялись две девушки – милая толстушка и очень красивая дылдочка. «Очень просят», – шепнула таинственно Женька. «Что? – не поняла я, – Я же не курю». Просто, просили в отделении обычно сигарету. У меня же астма, так что такой «радости жизни», как курение, я, слава Богу, лишена. «Погадать очень просят». Я вяло посопротивлялась, но взгляды девчонок были исполнены такой мольбы… Я нагадала им примерно то же, что и Женьке, слегка поменяв нюансы. Они ушли довольные, сунув мне шоколадку. «Бери-бери. Когда побольше насобираем, всем отделением чаю попьем», – отмела в сторону мои протесты мой компаньон. И пошло-поехало… У меня набралось довольно много всякой снеди. Сладости и яблоки я, как и договорились, оставила на грядущее чаепитие. Но некое лепиво из хлеба и маленькой порции мяса, называвшееся гордо «суфле», а также кусочки солёных огурцов и остатки сметаны, выловленные из щей, отданные мне щедрыми клиентами, я употребила в один присест. Примерно к часу ночи эта бурная смесь продуктов дала о себе знать. И я побежала. Как на грех, туалет находился в противоположном конце длинного коридора, а я поступила в больницу с ещё не вполне сросшимся переломом кости лодыжки левой ноги. Отметила первое мая, так сказать. Так что, я не бежала, а скорее ковыляла. Доскакав до места назначения и впрыгнув в предбанник, я услышала: «Да ты хоть понимаешь, что я имею полное право раздеть тебя догола и устроить полный тщательный досмотр?» – это был голос Раи, темпераментной армянки, которая сегодня дежурила в ночь. Голос звучал так убедительно, что у меня возникло желание тут же снять с себя драный халат и застиранную ночнушку, выданные мне вместо моей пижамы, в которой я, собственно, и покинула спешно дом, направляясь в больницу. Беседа Раи на повышенных тонах с кем-то, кого мне не было видно, проходила возле среднего отсека с унитазом. То есть, Рая стояла, точнее, нависала над кем-то, кто сидел на унитазе и, судя по всему, был застигнут за курением. «Отдай зажигалку по-хорошему», – продолжала давление Рая. «Да пошла ты!» Это была Юлька. Девчонка, с которой мы, поговорив, выяснили, что уже давно заочно знакомы через кого-то. Между тем, спор «суфле» с солёным огурцом разгорался похлеще, чем ссора Раи с Юлькой. Делать было нечего. Я попыталась пробраться незамеченной к дальнему унитазу (поскольку мне хотелось найти место поукромнее). Практически став невидимкой и оползая объёмную фигуру Раи, я – таки добилась своей цели. Впрочем, я зря беспокоилась. Ссорящимся до меня не было никакого дела. Они продолжали орать друг на друга под аккомпанемент моих «раздумий». «Сейчас я позову санитаров, и они тебя свяжут!» – вопила Рая. «Стерва», – цедила сквозь зубы Юлька, прекрасно знавшая, что никаких санитаров в отделении сейчас нет. Я понимала, что следует намекнуть о моём присутствии, пока дело не дошло до драки, но в тот момент, когда сметана примирила огурец с «суфле», и я решила последовать её миротворческому примеру, Рая перешла к активным действиям. Она схватила Юльку за волосы и поволокла в коридор. Я метнулась за ними. То есть, поковыляла. И когда вышла, дрожа, за дверь курилки-ванной-туалетной комнаты, ожидая увидеть, как минимум, один хладный труп, то обнаружила, что Рая и Юлька сидят возле сестринского поста и мило воркуют. «Вот, возьмите зажигалку, – разжала Юлька кулачок, – только сделайте мне укол снотворного. Я ведь почему курю ночью? Я не могу уснуть». «Да пойми ты, – взывала к её разуму Рая, – я ведь уже и таблетки тебе давала, и укол делала. А что, если ты уснёшь и не проснёшься от ещё одного укола? Ну не могу я на себя взять такую ответственность!» Успокоенная фактом, что все живы, я прошмыгнула в палату, так и не будучи замечена собеседницами. На тумбочке у кровати меня ожидали открытый йогурт и кусочек чёрного хлеба. Но кусок в горло мне уже не лез после такой встряски, так что я прыгнула в кровать, накрылась с головой одеялом и моментально уснула.
