Звук будильника ворвался в мою комнату, разрывая мягкий кокон сна. В голове ещё витал образ пустынного каньона, где я гналась за кем-то в бесконечной гонке, будто сама судьба толкала меня вперёд. Я была в шаге от цели, когда этот раздражающий сигнал заставил реальность снова накрыть меня, лишив триумфа.
Нащупав телефон, я с силой нажала на экран, заставляя звук замолчать. Тишина, которая наступила, была почти оглушающей. Я опустила руку и вернулась в объятия одеяла, стараясь удержать это мимолётное чувство спокойствия.
На потолке играли слабые блики от уличных фонарей, будто маленькие огоньки пытались пробиться в мою комнату. Я прищурилась, глядя на них, и на мгновение позволила себе забыться. Но долгий день уже выжидал за окном, напоминая, что в этом мире не все имеет права на ленивое утро.
Может, ещё пять минут? – пронеслось в голове.
Я потянулась, освобождая ноги из оков одеяла, и нехотя соскользнула с кровати. Пол был холодным, почти обжигающим, заставляя меня моментально встряхнуться.
За окном темнота ещё не успела отступить, но воздух казался удивительно свежим. В такие моменты мне всегда казалось, что город живёт своей жизнью даже тогда, когда я сплю. Кто-то уже спешит на работу, где-то включаются первые витрины, а я всё ещё цепляюсь за остатки сна.
Я оглядела комнату, заметив своё отражение в зеркале: волосы в беспорядке, взгляд ещё сонный.
– Ну, привет, новый день, – пробормотала я, чувствуя лёгкую иронию в собственных словах.
Ванная встретила меня холодной плиткой и тусклым светом, который только подчёркивал утреннюю сонливость. Я умылась прохладной водой, позволяя каплям стекать по скулам и подбородку, прежде чем они упали в раковину. На мгновение я задержала дыхание и медленно подняла взгляд на своё отражение. Там была я – Ада, но как будто взгляд художника в этой тишине мог разглядеть больше, чем я сама.
Тёмные, густые, слегка растрёпанные волосы спадали прядями на плечи, их структура была живая, как у волны, застывшей в движении. Часть была убрана назад, но несколько упрямых завитков выбивались из общего порядка и мягко ложились на лоб. Оттенок волос был насыщенным, почти чёрным, как греческий обсидиан, но под светом настенной лампы проскакивали теплые каштановые блики.
Вытянутое лицо с мягко очерченной линией подбородка и скульптурными скулами, которые придавали облику аристократическую утончённость. Бледная кожа – наследие севера, тёплая и гладкая, но с лёгкими веснушками, рассыпанными по переносице и щекам, словно тени солнечных лучей, пойманные в сети. Они добавляли образу мягкости и какой-то живой простоты, контрастируя со строгостью линий.
Глаза… мои глаза. Большие, миндалевидные, обрамлённые длинными тёмными ресницами, которые будто бы нарисованы мелкой кистью. Цвет глаз – болотно- зелёный, насыщенный и глубокий, как старые оливковые рощи, где свет прячется в листве. Если смотреть долго, можно заметить, как в этом зелёном переливается лёгкий оттенок янтаря. Взгляд немного усталый, но цепкий, с тем самым искренним выражением, которое делает глаза живыми – будто они видят больше, чем должны.
Нос прямой и аккуратный, с едва заметной горбинкой, словно след той самой греческой крови, которой я частенько гордилась. Губы: полный изгиб, естественно тёплый цвет, как если бы я только что выпила гранатовый сок. Нижняя губа чуть пухлее, всегда подрагивающая в легкой улыбке или замешательстве.
Я склонила голову набок, невольно прикасаясь пальцами к ключицам – тонким, аккуратно очерченным, словно вылепленным скульптором. Шея плавно изгибалась, открывая линию плеч. Всё во мне будто сочетало резкость и мягкость, как древние мраморные статуи – хрупкие, но такие вечные.
Я нахмурилась, оглядывая себя ещё раз, и выдохнула:
– Всё та же Ада.
Сейчас моя внешность уже не была для меня чем-то значимым. Раньше, когда я только начинала работать фотографом, я переживала из-за каждого несовершенства. Сейчас же, в свои 29 лет, я больше ценила стабильность. Но острота скул и ровность носа – это все еще бонусы.
Я быстро вытерла лицо полотенцем, собрала волосы в низкий хвост, чтобы они не мешали, и нанесла лёгкий слой крема. Маленькие утренние ритуалы всегда казались мне якорем, возвращающим к реальности.
После пары глотков воды и принятия витамина D, который я всё никак не могла не забыть по утрам, я почувствовала, как тело начинает просыпаться. Сегодня был один из тех редких дней, когда моё настроение напоминало ясное осеннее утро: слегка прохладное, но обещающее что-то хорошее.
Когда я вышла на улицу, резкий порыв ветра обжёг кожу. Осень напомнила о себе внезапно, без предупреждений, и я тут же зарылась носом в шарф, стараясь удержать тепло.
Холод пробирался сквозь ткань пальто, заставляя ускорить шаг. Но, несмотря на мороз, мысль о предстоящей съёмке грела меня изнутри. Это была моя работа, моё убежище, где я могла забыться и сосредоточиться на красоте мира, даже если он часто напоминал, каким нетерпимым он может быть.
Когда я вошла в студию, меня сразу окутала знакомая атмосфера. Это место всегда казалось мне чем-то вроде портала в другой мир. Здесь реальность отступала, уступая место фантазиям. Ведьмы, державшие в страхе весь Салем, охотники на вампиров с чесноком наперевес, наложницы Османской империи, даже Бэль с козочкой и бубном – кого только не запечатлел мой объектив. Каждый образ, каждая деталь были выстроены с такой тщательностью, что мы с Анной сами порой верили в их существование.
