Тимур Оленьев открыл глаза и несколько секунд удивлённо смотрел на окружающий его мир, чем-то похожий на старый немой кинофильм, но только цветной. Вскоре Тимур понял, чем он был похож. В нём также отсутствовали звуки. По улице бесшумно проезжали автобусы и автомобили; не свистел свисток, в который, надув щёки, свистел постовой милиционер; беззвучно визжала на тротуаре собака, на лапу которой наступил неуклюжий прохожий; и так же беззвучно плакал в коляске ребёнок, прося увлечённую разговором с подругой мать, дневную порцию детского питания.
Но внезапно тишина лопнула. Городской шум хлынул затопляющим потоком. Гудки клаксонов, скрежет тормозов, выкрики продавщицы пирожков, разговор двух старушек на соседней лавочке – всё слилось в единую гамму, с детства знакомых Тимуру, звуков. И всё же, даже после возвращения последнего, из потерянных на время чувств, что-то было не так в окружающей его обстановке, будто что-то изменилось в мире за время его короткого отсутствия в нём…
Тимур поднялся с лавочки, на которую ему так неожиданно пришлось присесть, закинул за плечо рюкзак с учебниками и, не спеша, побрёл через сквер к автобусной остановке. Он недоумевал, что это на него вдруг нашло: почему-то закружилась голова, потемнело в глазах, и он еле успел опуститься на эту, кстати, подвернувшуюся, лавочку перед тем, как совсем потерять сознание. Он решил для себя, что ему нужно менее усердно готовиться к выпускным экзаменам и по больше времени уделять развлечениям. По мере таких рассуждений, неприятные впечатления, возникшие после, толи обморока, толи потери сознания, постепенно улетучились и Тимур, уже насвистывая мелодию одной из песен "Наутилуса Помпилиуса", с лёгкостью вскочил на последнюю ступеньку автобуса, отправляющегося по его маршруту…
Автобус остановился на конечной остановке. Тимур помог сойти по ступенькам древней старушке и, получив её благословение, весело зашагал к своему дому. Для этого ему нужно было пересечь строящийся новый микрорайон и выйти к примыкающему к городу рабочему посёлку, в котором он и жил вместе со своими родителями и младшим братишкой.
Войдя в посёлок, Тимур остановился и около минуты с удовольствием вдыхал сладкий запах цветущей сирени. В отличии от душного, серого, пыльного города, посёлок утопал в зелени и весь долгий солнечный день сохранял в себе свежую утреннею прохладу.
Одноэтажные и двухэтажные частные дома почти не были видны, из-за обильного количества фруктовых деревьев, которые летом приносили любителям садоводства огромные корзины яблок, слив, груш и абрикос.
Тимур погладил, подбежавшую к нему, соседскую собаку, которая как обычно в это время, шныряла по посёлку в поисках оброненной кем-нибудь мясной косточки, и свернул на свою родную улицу, где вырос, где играл мальчишкой в казаки-разбойники и клёк, где лазил подростком в соседние сады за яблоками и куда также заглядывает и сейчас, но только уже за цветами…
Тимур прошёл не больше двадцати метров и остановился с отвисшей челюстью, ошарашенный увиденным. Он увидел самого себя. ОН, то есть второй Тимур, шёл ему навстречу в конце их улицы. ОН был точной копией настоящего, но только без рюкзака с учебниками. ОН был словно близнец Тимура и если бы их поставить рядом, то наверняка бы родная мать не отличила своего родного сына.
Тимур, застывший от изумления, не в силах двинуться с места, заворожено смотрел на своё "отражение", которое, не замечая его, спокойно подошло к их воротам, потом открыло дверь в них и скрылось во дворе. Тимур протёр глаза, окинул взглядом пустынную улицу и медленно пошёл вдоль забора. "Ну и ну" – думал он: "Надо же такому привидеться? Кому расскажешь – никто не поверит. До занимался, называется, до галлюников. Всё! Три дня учебника в руки не возьму, и на тренировках надо бы не перегружаться, и вес перестать сбрасывать, а то уже в голодные обмороки падаю".
Он подошёл к воротам, открыл в них дверь и осторожно заглянул во двор. Там было тихо и спокойно. Тимур внимательно посмотрел в глубину сада, но и там тоже никого не было. Он посмеялся над своей нерешительностью и, пройдя через двор, поднялся на крыльцо их двухэтажного дома. Он взялся за ручку входной двери и, хотел, было уже войти, как вдруг услышал голоса. Один – принадлежал матери и шёл из кухни, а другой – другой был его собственный и доносился он из его комнаты, расположенной на втором этаже.
– Тим!
– Да, мам!
– Сходи за хлебом.
– Сейчас, только переоденусь.
Тимур стоял, ни жив, ни мёртв. Он не верил своим ушам, точно так же, как не верил несколько минут назад своим глазам. Он отпустил ручку двери и схватился обеими руками за перила, боясь, что изменившие ему колени подогнутся, и он свалится прямо тут же на крыльце.
– Что было сегодня в техникуме? – донёсся из кухни голос матери.
– Да так, ничего особенного, две консультации, – ответил его собственный голос со второго этажа.
– А, что Анна Ивановна сказала насчёт твоей курсовой?
– Я её сегодня не видел и боюсь, что её не будет в техникуме до понедельника.
– Вот, видишь! Я тебя предупреждала. Дотянул с курсовой до последнего, теперь возьмут и не допустят тебя к госэкзаменам.
