— Добрый день, я — ваш научный руководитель, — приветствует меня Богдан Донцов, и меня мгновенно обдаёт жаром пустыни от его неимоверной суровой красоты.
Я никогда не видела таких мужчин: он словно Индиана Джонс, Василий Лановой и Майкл Дуглас в одном лице! Такой же высокий, стройный, подтянутый.
Я буквально могу посчитать каждый кубик на его стальном прессе, который обтягивает тонкая футболка песочного цвета.
Щетина не портит его волевое мужественное лицо: широкие скулы, квадратный подбородок и пронзительные бирюзовые глаза.
— Так какой у вас курс? — снова переспрашивает он меня, и я только сейчас понимаю, что я уже вот как пять минут стою и пялюсь на этого обалденного красавчика, пуская слюни.
Возможно, он меня принял за дегенератку. Хотя это совсем не так. Я бы даже сказала, что наоборот — я ведь отличница учёбы, подающая надежды, победительница всех возможных олимпиад на нашем археологическом отделении.
И именно поэтому меня отправили на практику на раскопки древнего храма в сам Египет!
— Третий курс, — смущённо произношу я. — Меня зовут Лиана Юсупова. Курс Дмитрия Геннадиевича Вишневского, — отчего-то заливаясь пунцовой краской, как какая-то первокурсница, отвечаю я, протягивая руку для рукопожатия.
— Ну что же, Лиана, очень приятно, — сдержанно отвечает Богдан. — А я и сам когда-то учился у Дмитрия Геннадьевича, — вдруг лукаво улыбается он, и я вижу ряд белоснежных зубов, сверкающих жемчугом на его суровом загорелом лице. — Я вам покажу вашу палатку, скидывайте вещи, и приступайте к работе, — отвечает он, и я чувствую, как всё моё тело пронзает током от одного его прикосновения.
Как никогда раньше от прикосновения мужчины.
По правде говоря, в мои почти девятнадцать ко мне мало кто прикасался: всё время я посвящаю учёбе, и хочу стать таким же известным археологом, как и мой гуру-профессор Вишневский.
Тем более, что уж там греха таить: все мои одногруппники совсем далеки от женского идеала. Какие-то худосочные ботаники в очках, которым-то и кисточку для раскопок доверить страшно, не то что кирку с лопатой.
Поэтому мои самые лучшие друзья и учителя — это книги. Я как никто другой на своём курсе изучила египтологию, и теперь, когда меня направили на практику в уникальную экспедицию, меня это возбуждает больше, чем все мужчины в мире, вместе взятые.
Но ровно до этого момента, когда я проваливаюсь в бирюзовый омут глаз своего научного руководителя.
— Вот здесь вы будете спать, — отодвигает он полог натянутой прямо посреди пустыни палатки. — У нас здесь всё по-простому, — смотрит он прямо на меня, и я смущённо улыбаюсь в ответ:
— Ничего страшного. Работа — это главное, всё остальное — временные неудобства, — отвечаю я, чувствуя, как в животе у меня бешено бьются мотыльки. А между ног вдруг начинает полыхать жаркий огонь пустыни.
Со мной никогда такого не было, и я снова словно проваливаюсь в какие-то странные воспоминания, где вот я — стою у каменного алтаря, полностью обнажённая.
Моя шея ноет под тяжестью множества золотых ожерелий с драгоценными камнями, мои соски выкрашены ярко-алой краской, отчего призывно торчат в свете пылающих факелов, а мои лобок и киска гладко выбриты и покрыты золотой краской.
Я слышу словно смутный стук барабанов где-то вдали, пение низких мужских голосов, и из темноты появляется он.
Я не вижу его лица — только обнажённый мощный торс, покрытый густой шерстью на груди и ниже, на лобке, из которого, как древний египетский колосс, поднимается ярко-алый возбуждённый фаллос…
— Лиана, с вами всё в порядке? — словно будет меня ото сна низкий бархатный голос Богдана…
И я не знаю почему, но я точно знаю, что только он сможет пробудить меня ото сна, снять с меня заклятье…
— Да, всё хорошо, — снова смущённо улыбаюсь я своему самому сексуальному археологу в мире. — Видимо, сказываются сутки без сна, долгий перелёт и эта жара, — оправдываюсь я.
— Ну хорошо, — серьёзно смотрит мне прямо в глаза Богдан, и тут я понимаю, что где-то уже видела эти глаза, но вот только где… — Пейте много воды, её у нас в экспедиции предостаточно. Переодевайтесь во что-то удобное, — скептически окидывает он взглядом мой костюмчик, — и я вас жду на раскопках. Времени до заката немного, и у нас каждая минута на счету. Нам приходится отвоёвывать каждый сантиметр у пустыни, а потом она забирает всё себе обратно, ясно? — строго смотрит он в мои глаза, и я только киваю в ответ:
— Я всё отлично понимаю. И через полчаса я уже буду с вами, — рапортую я.
И вдруг Богдан наклоняется прямо к моему лицу, и я буквально теряю сознание от его близости! Возбуждение, страх, восхищение — всё перемешивается у меня в груди в гремучую смесь, и я чувствую прикосновение горячей руки прямо к ложбинке между моими грудями!
Мои губы сами приоткрываются, как цветок навстречу поцелую, между ног течёт сладкий мёд, и тут я слышу холодный заинтересованный голос Богдана:
— Откуда это у вас? — и он внимательно рассматривает мой кулон, который я всегда ношу на золотой цепочке на шее.
— Достался от отца, — бормочу я. — Он был тоже археологом, как и вы, — и я чувствую, как у меня подкашиваются ноги от этой близости.
