ПРОЛОГ.
Он распахнул дверь и остановился на пороге. Темные шпалеры, постоянно опущенные портьеры, наглухо задернутые шторы, почти не пропускавшие солнца, массивная старинная мебель и слабое мерцание свечей. В спертом воздухе пахло ладаном, пылью, старым тряпьем и смертью.
- Я пришел, - сказал он негромко, всем своим видом выражая готовность уйти в любую минуту.
С тех пор, как бабушка удалилась сюда, он жил в постоянном напряженном ожидании. И вот оно – свершилось.
- Бабушка?
В глубине комнаты, в недрах широкой постели под тяжелым темным пологом что-то шевельнулось. Послышался слабый вздох, в котором лишь привычное ухо могло разобрать тихое: «Ты?»
- Я пришел, - повторил он чуть громче.
- Иди… сюда.
Стараясь ступать как можно тише – здесь даже звук собственного дыхания казался неприлично громким – он приблизился к кровати. Тяжелое одеяло. Пышная подушка. Кружево ночного чепца, пряди седых волос – и среди всего этого старушечье лицо с тяжелыми веками и скупо поджатыми губами. Судя по линии рта, форме носа и высоте скул, когда-то его бабушка была очень красива, но годы не щадят никого.
- Ты, - из-под век на вошедшего остро взглянули светлые глаза, - должен исполнить мою просьбу.
Голос был тих и тверд.
- Да, бабушка?
- Ты снова должен жениться.
- Но…
- Ты должен это сделать. Ради меня, - она заговорила громче. – Ради своей семьи. Своих предков. Это твой долг, - старуха заговорила громче, прилагая явные усилия.
- На ком, бабушка? – поинтересовался внук.
- Реши сам. У меня кончаются силы. Я не смогу долго протянуть. И поэтому ты должен как можно скорее привести сюда новую жену. Понимаешь?
Он опустил глаза:
- Понимаю.
- Так ступай и отправляйся на ее поиски! – лежавшая поверх одеяла тонкая рука с длинными пальцами, ногти на которых были ухожены, как у светской красавицы, шевельнулась, слабым жестом указывая на дверь. – И да помогут тебе силы…
Мужчина схватил эту руку и, склонившись, поцеловал сухую пергаментную кожу, пахнувшую ладаном и болезнью. После чего положил ее назад, на одеяло и вышел за порог.
Старуха смотрела ему вслед. Тонкие губы ее беззвучно шевелились – она то ли молилась, то ли читала заклинание.
Ее внук почти бежал по ступеням и вскрикнул от неожиданности, когда на пороге большого зала ему навстречу шагнул монах.
- Ярош…
- Дядя, - воскликнули они почти одновременно. – Ваше священство… Вы меня напугали.
- Здесь трудно кого-либо напугать как следует, - монах скрестил руки на груди, пряча кисти в рукавах рясы. – Ты от нее?
- Да.
- И что она?
Оба бросили взгляд на темный лестничный пролет.
- Приказала быстрее привести сюда жену.
- Опять?
- Дядя, бабушка права. Это мой долг. Только… вы же знаете…
- Знаю. И поэтому не могу одобрять новой попытки.
- Как бы то ни было, я обязан исполнить свой долг, - пробормотал молодой человек.
- И поэтому уже извлек на свет фамильный перстень, - кивнул монах.
Молодой человек с удивлением посмотрел на свою правую руку. На среднем пальце посверкивал крупный драгоценный камень, оправленный в серебро. Он вздрогнул от неожиданности – еще несколько минут назад перстня на пальце не было.
- Значит, - голос его дрогнул, - так тому и быть.
Повернулся и пошел прочь.
Монах долго смотрел ему вслед, потом поднял руку и перекрестил удалявшуюся спину:
- Да поможет нам всем…
Тем временем в другой части света.
Он прислушивался к доносящимся из-за двери звукам так напряженно, что забыл обо всем на свете – вытаращил глаза, открыл рот, как ребенок, не замечая людей, находившихся в одной с ним комнате. Те, в свой черед, делали вид, что не обращают внимания на выражение его лица – совершавшееся за закрытыми дверями было намного важнее. Как ни пафосно звучит, от него зависела судьба всей Русской империи.
Шаги… голоса… всхлип, переходящий в стон…звяканье инструментов… причитывающий шепот… плач… шарканье ног…
Он невольно стиснул подлокотники кресла, в которое упал, когда двери в спальню жены закрылись за доктором. И взвился с места за миг до того, как придворный врач переступил порог.
- Ну?
Старый доктор, служивший императорской фамилии почти двадцать лет, покачал головой:
- Простите, ваше величество, но… мое искусство тут бессильно… Примите мои соболезнования.
Он еле сдержался, чтобы не закрыть лицо руками, спасаясь от ставшего вдруг нестерпимо ярким света.
- Неужели надежды нет?
- Ваше величество, надежда есть всегда, - мягко промолвил врач. – Вы еще молоды, здоровы. У вас все впереди…
- Не все…
- Отчаиваться рано. Возможно, через полгода или через год…
- Будет все то же самое…
- Ваше величество, не стоит падать духом. Поверьте мне, старику, - доктору было почти шестьдесят лет. - А если не верите мне, то советую обратиться к истории. Неисповедимы пути Господни. Он в милости своей на склоне лет даровал Аврааму и Сарре младенца Исаака. Неужели к вам Он будет менее милостив?
Он кивнул, мало вслушиваясь в слова врача. Утешать – прерогатива священника.
- А… она как?
- Ее величество вполне здорова – насколько это возможно в ее… м-м… положении, - с легким поклоном ответил врач. – И, смею заверить, сейчас ее величество нуждается в вашем сочувствии, помощи, утешении.
