– Артём, медленно положи солонку и отойди от стола, – устало проговорила я, продолжая сидеть на полу и чистить картошку.
– Он не положил, – сообщила Аринка. – Мам, скажи ему.
– Артём… – Мой тяжёлый взгляд даже начальника пугал. Но не младшего сына четырех лет от роду.
Этот был непрошибаем и нагл. В отца.
– Мам, он сейчас такое натворит! – в голосе шестилетней Аринки послышалось самое настоящее предвкушение.
– Дети, – завела новую пластинку я, – дайте мне закончить с картошкой. Поиграйте в своей комнате.
Мимо меня, прямо в мусорное ведро, пролетела солонка.
– Ой, – посетовал Артём, сползая с табурета и усаживаясь напротив с ангельским личиком. – Мама, помочь?
– Нет.
– Я же говорила, – Арина хмыкнула. – Он просыпал соль! Натворил! Поставить его в угол?
– Нет, – меланхолично отозвалась я, напоминая себе, что кричать – не педагогично. Даже если очень хочется. – Просто уйдите с моих глаз на пять минут. Пожалуйста.
– Спасибо, – отозвался улыбчивый Тёма.
Я закатила глаза, тяжело вздохнула и приготовилась повысить голос.
Детей как ветром сдуло.
– Что, получили? – услышала свою старшую, Варю. – Хватит маму доставать, лучше игрушки соберите…
Я вытянула вперёд ногу и толкнула ею дверь, отгораживая себя от любимых отпрысков хоть ненадолго.
Дочистив картошку, помыла ее и закинула вариться. Потом несколько минут искала солонку, пока не вспомнила, что она в мусорном ведре…
– Мам! – Арина ворвалась в кухню с протянутой рукой: – Звонят. Это папа?
Я забрала телефон, глянула на дисплей и покачала головой.
– А кто? Кто?
– Сгинь! – рявкнула негромко, но внушительно.
Усевшись на край стула, ответила звонившей подруге:
– Мать-мегера у аппарата.
– Привет, Маргоша! – радостно раздалось с той стороны. – Как ты?
– Нормально, – соврала, запястьем убирая челку с глаз и прислушиваясь к детским крикам из комнаты. Что-то с грохотом упало. – Готовлю.
– Твой не объявлялся? – продолжила расспросы Вика.
– Вчера заходил, – я сделала паузу, вздохнула. – Сказал, что не передумал. Вещи забрал.
– Вот!.. – Дальше следовал набор нецензурных выражений, который уже озвучивала моя мама часом раньше.
– Полностью согласна, – подвела я итог всему сказанному в конце. – Так что, теперь у нас разные дорожки.
– Он у своей пассии живет?
– Понятия не имею.
– А третий суд когда? – не унималась Вика.
– Через две недели.
– Передумает! – постановила подруга. – Вот помяни мое слово. Сейчас погуляет, а потом прибежит и скажет, что любит-сил нет. Умолять еще будет, чтобы назад приняла и обслуживала. Та малолетка только и может, что…
– Не знаю, – перебила я, равнодушно пожимая плечами.
Два раза до этого именно я просила у судьи отсрочки. Все мечтала, что он одумается. Похоже, зря.
– Что-то ты, мать, совсем раскисла! – Вика помолчала. – А знаешь, что? Я сегодня приеду! Вечером. Посидим с тобой, уговорим бутылочку красненького полусладкого, обсудим то да сё…
– Не хочу, – призналась, косясь на часы. Время обеда. Тёму нужно кормить и укладывать спать.
– Маргош, ты мне не нравишься, – сообщила Вика. – Хочешь, наймем Арсена? Ну, помнишь, того качка, с которым я встречалась пару месяцев в том году? Он найдет твоего Макса и объяснит ему по почкам…
– Только не по почкам, – я поморщилась. – Пусть работает мужик, ему еще алименты нашим детям платить.
– А, это да, – загрустила Вика. – Тогда до связи?
– Пока.
Я убрала в карман телефон, вытерла соль со стола и пошла в гостиную. Там, судя по всему, прошел смерч. Детей он не задел, но перевернул все пластиковые коробки с игрушками.
– Мама! – заметил меня Артём. – Будешь с нами строить башню?
Я покачала головой, думая лишь об одном: теперь все на мне. Макс окончательно ушел к другой, а мы с детьми остались…
И если Варьке уже десять, то Аринке только шесть, а Тёме и вовсе четыре года… С работы меня попросили месяц назад, после второго больничного за месяц.
Так что, жизнь удивительна и любима, но весьма непроста. От депрессии удерживало лишь чувство ответственности, но насколько его хватит – ручаться не могла.
И нет, мне не нужен был новый мужчина, я, кажется, еще любила Макса, или просто привязалась к нему так, что теперь страшно было представить жизнь без него. Терзал страх будущего: как поднимать этих троих без поддержки со стороны отца? О себе я вообще не думала – не до того.
Новый звонок по телефону заставил вздрогнуть.
Звонил неизвестный, и я хотела скинуть его, но, мазнув пальцем по экрану, промахнулась.
– Алло, – услышала из трубки приятный мужской голос. – Маргарита Сергеевна?
– Я.
– У меня печальные новости.
Нащупав кресло, я села, едва не промахнувшись. Ну всё, судьба решила меня доконать! Что теперь?
– Говорите, – махнула свободной рукой. – Что случилось?
– Ваш отец при смерти.
– Какой отец? – не поняла я, хмурясь.
– Ваш. Сергей Петрович Лопухин.
Мужчина назвал мою девичью фамилию, а значит все-таки не ошибся номером телефона.
– И он желает видеть своих детей перед кончиной.
– Перед чьей кончиной? – уточнила я, хватаясь за сердце. Тема как раз спрыгнул с дивана, попав ногой в плечо Арине. Завязалась драка.
– Его. Вашего отца, – ответили мне из телефона.
Я задумалась, пытаясь вспомнить, что знаю о человеке, подарившем нам с матерью фамилию. Ничего. А, нет! Он был молод, красив и горяч. Вот что знаю. Она влюбилась, отдалась, забеременела. Они даже расписались, попытавшись жить вместе как нормальная семья, но развелись спустя год. Он умчался в неизвестные дали, а мама осталась.