(Быль о том, как я потерял страну)
«И я там был»
А. С. Пушкин.
«Ваша честь, я не свидетель, я соучастник»
Анекдот.
Вот же какая удача! – подумал я, глядючи на запылённые архивы – Мне удалось прожить 30 лет с тех пор, как развалился СССР. Закорючки, написанные в 1991 году, до сих пор никому не нужные, теперь позволяют мне наладить своеобразный диалог с самим собой, но другим, ещё не знавшим, к чему это всё.
Время, как обычно, не стало останавливаться, а задуманный диалог – не шибко клеится. Уже наступил 2021 год, а я всё торможу, не нахожу нужных слов, чтобы заполнить пробелы, внести пояснения – зачем было написано то, или другое безобразие литературного творч, как оно появилось, с чем было связано. Мемуаристика – дюже неблагодарный жанр, поскольку вдаряясь в воспоминания, человек становится скучным для остальных. Вот я и зависаю, теряя драгоценные дни. Месяц потерял из-за нелепого желания написать так же интересно, как бывает интересно жить. Наверное, если выкладывать новые и старые тексты в социальную сеть, то удастся сдвинуться с мёртвой точки и как-то оживить события необратимой истории. Так и сделаю, хотя до сих пор не уверен, будет ли толк.
001 Новогоднее волшебство
Когда снежинки влетают в свет фонаря, то сразу становятся видны. А до того – не видны, хотя, они летели и до того, так же торжественно и редко. Небо над фонарями абсолютно чёрное и кажется, будто фонарь выпускает снежинки из себя. Да что там – кажется? Это очевидно, поскольку не могут бриллиантовые искры падать из черноты. Из фонаря – могут. И вот, они рождаются из фонарей, кружатся плавно, специально для волшебства новогодней ночи, когда всё чудесным образом изменится к лучшему. Редкие хлопья неспешно ложатся на белоснежную площадь перед дворцом культуры, а на всю площадь истошно пищит фонограмма:
«Я Петрушка-рататуй!
Меня попробуй, обуй!
Эх, крутись-вертись, дубинка!
Берегись, расступись,
не то хлоп в лоб!»
Под мощные эти звуки на помосте мечется одинокая, но гигантская, непропорционально головастая ростовая кукла-Петрушка с поролоновой дубинкой в руке. Публика ещё не собралась, а представление уже идёт. Это и правильно, потому что скоро в свете фонарей появятся другие персонажи – цыган, поп, генерал, немец-аптекарь и др.
По фольклорной традиции Петрушка бьёт всех без исключения. Кого встретил, тому и навалял, но каждый новый персонаж как бы не ожидает избиения, пускается в диалоги, норовит навязать чего-то своё, обвести судьбу. От судьбы не уйдёшь, милок! Всем сестрам по серьгам, и эта неизбежность радует зрителя, который вот уже и начал постепенно заполнять площадь, привлечённый звуками праздника. Так и весь новый год неспешно вылетит из небытия под свет фонарей.
Новый год начался до того, как вылетел на всеобщее обозрение. С первыми ударами курантов выстрелили две, три, а потом и остальные бутылки. Стреляли не дружно, а хаотично, не заботясь о чёткости процесса, как в середине репетиционной комнаты ансамбля «Конец апреля», так и в разных её углах. У кого оказалась бутылка, тот и пукнул. Присесть было негде. С бестолковой радостью на лицах все толпились и подставляли под шипучку разнокалиберные чашки и кружки, а потому почти всех обрызгало. В кружки тоже попадало, и пенилось выше краёв, и когда чокались, обливали друг друга снова, кричали – «С новым годом!» – и от полноты чувств целовались. С меткостью профессионального сценариста Ольга Кузина дала определение праздничной атмосфере: «Стало липко и так противно, что даже приятно».
Толклись бы долго, врезаясь друг в друга в тесной, словно кишка, репетиционной, но время, отпущенное на внутреннее веселье, стремительно иссякло. Выступление театра Балаган должно начаться в час ночи. На улице, перед дворцом культуры «Капотня» – заранее выставлено оборудование, но ведь, надо ещё доехать, разгрузить куклы, одеться в них, чтобы вовремя выскочить на помост.
К подъезду подкатила синяя «буханка» Саши Дубова, упакованная с вечера. В прицепе и на багажнике, под брезентом, загодя сложены те самые ростовые куклы. Очаровательно пьяные артисты посыпались из подъезда, попутно поздравляя Сашу Дубова. Непьющий Саша скептично принял поздравления и предположил: «Все не влезете» «Ещё как влезем!» – радостно кричали в ответ и паковались в «буханку». Садились друг другу на коленки, а потом ещё и принимали кого-то сверху, третьим слоем, в положении лёжа. Те, которые в самом низу, кряхтели, но не возражали. Даже интересно было – влезут все, или нет. Когда влезли – воздуха в салоне не осталось.
Ехали не долго, и вскоре уже выгружались, так же радостно и шумно, хотя теперь выяснилось, что не все пьяны очаровательно. Некоторые – в дупель пьяны. Например, Гаврилович – электрик и звукорежиссёр – во время недолгой езды заснул. Не на коленях у кого-то заснул, а на полу, в тесном пространстве приступочки, то есть, внутренней ступенечки перед дверью. Флегматичным он был человеком, а потому так и ехал всю дорогу, свернувшись в позе эмбриона. Невозможно вообразить, что в узком углублении у двери УАЗика может уместиться целый человек, хоть и флегматичный. Никто не представлял такого, и пока выгружались наружу, на Гавриловича наступили все по очереди. Когда вылезал предпоследний артист, Гаврилович выпал наземь, но не проснулся. Вот какая крепость духа!
