Щенок русско-европейской лайки, Саян, в нашем доме появился совершенно неожиданно. До этого у нас всегда жили собаки: для охраны двора и хозяйства – дворняжки, а для охоты отца и старшего брата – гончие. Дворняжка Шарик исправно сидел на цепи, добросовестно облаивая всех, кто приближался к нашему двору. Русский гончий Босый весь день молча сидел в вольере и подавал голос лишь тогда, когда замечал хозяина с ружьем или моего брата с поводком и ошейником. Дворняжка презирала гончего-охотника и не понимала его счастья охотничьего погоняться по лесам, по лугам за никому не нужным зайцем. То ли дело иметь под контролем огромное хозяйство: хозяйский дом, сарай, полный домашнего скота, гараж с мотоциклом, баню и даже деревянную лодку, лежавшую на берегу прудика в саду. За всё это отвечал Шарик и очень этим гордился. А Босый к домашнему хозяйству был абсолютно равнодушен. Его даже не интересовали чужие собаки, которые так и норовили приблизиться к охраняемой территории и к величайшему огорчению Шарика и пытавшиеся всегда оставить свои метки на его, Шарика, любимом столбике за воротами.
И вот в один из вечеров вернулся из Кирова, где он учился на охотоведа, мой старший брат Виктор, достал из-за пазухи черный мохнатый комочек и выпустил на цветной линолеум кухонного пола. Комочек оказался щенком русско-европейской лайки, купленным братом по большому блату в питомнике Кировского научно-исследовательского института. Он не просто купил его, а чуть ли не выкрал: хозяева выпустили других щенков на показ, а этого припрятали для себя. И судьба все же сыграла свою роль в жизни этого щенка: он выбрался из укрытия самостоятельно и сразу же схватил молочными зубками чужого человека за штанину… Двое суток на пути в Белоруссию в поезде щенок одолел без проблем, даже проводники полюбили порой «шкодящего» щенка…
– Ну вот… Это Саян, – представил брат щенка.
– Батюшки! Какой же он красивый, – всплеснула руками мама.
– Теперь все куницы наши, – сверкнул глазами отец.
А щенок, оставив лужицу на сверкающем линолеуме, заметил насторожившегося ленивого кота Ваську и тут же бросился с тявканьем на него. Саян не видел в жизни котов и тем не менее бесстрашно бросился на сидевшего под кухонным столом зверя, заставив того мгновенно выгнуть спину, зашипеть, а потом и вовсе ретироваться на печку и уже оттуда недовольно и зло смотреть, и шипеть на невесть откуда взявшуюся напасть.
– Ай, молодец! Ай, красавец, – похвалил Саяна брат, и вся семья принялась решать вопрос о «прописке» щенка. Решили недельку подержать его на кухне, пока отстроится вольер рядом с вольером гончего…
Эту ночь Саян никому спать не дал. Лишь только всё затихало в доме, щенок начинал скулить, взлаивать и подвывать—плакать. Да, скучно и страшно ему было одному, но никто его не пожалел, не приласкал, не ободрил – так и уснул он под утро на своем коврике у печки, рядом с миской, в которую ему налили молока. Ровно в шесть утра всех в доме поднял злобный и звонкий лай щенка: Саян облаивал невозмутимо поглядывающего на него с печки Ваську. На следующую ночь он уже не плакал, а через неделю перекочевал жить в уютную будку в вольере по соседству с гончим, равнодушно принявшим такое соседство с еще маленьким черным своим собратом, прибывшим за несколько тысяч километров.
