В китайской провинции Хубэй царил преимущественно довольно мягкий и сухой климат. Но в этот мартовский день погода была необычно холодной и влажной, хотя месяц уже приближался к концу. Неприятный, колкий и холодный ветер гнал тяжёлые тёмные тучи по грязно-серому небу, которое выглядело столь же неприветливо, сколь угрюмо. Наступал вечер, и блики солнца, свет которого уже и днём был тусклым, теперь неумолимо быстро угасали в наступающей темноте.
Коренастый мужчина в блеклом дождевике, который неподвижно стоял у кромки леса на окраине города Шияня, выглядел в последних растворяющихся отблесках хмурого дня блеклой и слегка расплывчатой тенью. Вскоре над ним сквозь надвигающиеся грозовые тучи бледным размазанным пятном начала просвечивать луна. Темнота сгущалась всё сильнее и температура быстро падала. Мелко дрожа от холода, мужчина в дождевике повернулся боком к колкому, резко завывающему ветру, почти полностью зажмурил глаза и быстро пошёл в сторону города. Он торопился добраться до Шияня прежде, чем начнётся дождь.
*****
Этот город был типичным китайским индустриальным мегаполисом двадцать первого века. Доминирующая картина безликих, напоминающих казармы, панельных домов социалистического типа чуть скрашивалась не менее бездушными, но зато яркими цветными рекламами западного пошиба. Кое-где в этой пёстрой агломерации просвечивали жёлтые крыши традиционных китайских пагод.
Мужчина в дождевике быстро добрался до района на краю Шияня, типичного тем, что сюда раньше так и не проторил себе по-настоящему дорогу социализм, а теперь, в две тысячи одиннадцатом году, всё ещё не добрался капитализм. Хотя улицы в этот непогожий час были пустыми, мужчина в дождевике быстро понял, чем китайские трущобы отличались от всех других сламов в мире. Здешние выглядели, вопреки типичному для таких районов убожеству, аккуратнее. Но и угрюмее. Жизнь обитателей африканских тауншипов и бразильских фавел была без сомнения тягостней, чем китайских. Но протекала в то же время чуть веселей.
Мужчина в дождевике долго бродил по улицам трущоб, пока, наконец, не увидел кецан, дешёвую гостиницу для подёнщиков и «диких» туристов с тягой к острым ощущениям. Он с облегчением переступил порог этого косо стоящего четырёхэтажного заведения из обветренных кирпичей и прямиком направился к ресепшн, что находился в углу и состоял из маленького уступа в стене, который был отгорожен грубо сколоченной стойкой. Вокруг ниши к стене были приколочены доски с довольно искусно вырезанными орнаментами в виде переплетающихся драконов.
Хотя он существовал только в мифах, дракон, тем не менее, был национальным символом Китая, неизменно почитаемым и по сей день. И старая, иссохшая женщина с маленькими злобными глазами, которая стояла за стойкой, упёршись об неё обеими руками, в тусклом жёлтом свете тоже смахивала на дракона. На довольно сварливого. Избегая её цепкого взгляда, мужчина в дождевике попросил на ломаном китайском комнату. Он говорил на этом языке довольно прилично, но чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, он старался создать впечатление, что был обычным западным туристом, смертельно усталым и лишь случайно забредшим в эту местность. Это ему удалась. Морщинистая драконоподобная старуха не испытала ни малейшего побуждения, о чём-то спросить его или что-либо объяснить, она просто потребовала за одну ночь семьдесят юаней. Это было на двадцать дороже обычных расценок, но с иностранцев китайцы всегда и без исключений драли больше. Получив деньги, драконоподобная тётя потребовала назвать имя. Видимо лишь для проформы, на случай если нагрянет проверка. Существовал ли у мужчины в дождевике соответствующий документ, было ей, похоже, безразлично.
А у него, незаурядного снайпера-спецназовца, которого судьба помотала по всему миру и побывавшего во многих опасных военных передрягах, резные воплощения драконовой мифологии на стенах вызвали воспоминания о рейде, в котором у него был позывной «Арес». Поэтому он назвал себя старухе именно так. Пока она записывала это имя в лохматую тетрадь, он почувствовал запах еды. На его счастье кухня кецана ещё работала. Специфических местных названий блюд Арес не знал, поэтому он просяще разинул рот и указал на него пальцем. Китаянка исчезла за узкой дверью в кухню и пару секунд спустя вновь материализовалась перед ним. Поставив на стойку картонку с едой, но не отпуская её, она требовательно подняла три пальца. Получив тридцать юаней, она резким движением придвинула Аресу картонку, потом архаичный ключ, и указала на лестницу, подняв при этом два пальца. Он поплёлся на второй этаж.
Там в тускло освещённом коридоре он нашёл свой номер.
*****
Это была узкая миниатюрная комнатушка с маленьким оконцем, но в ней имелись кровать, комодик и даже отгороженный туалет с душем. На купание сил у Ареса не было. Он вяло стянул дождевик, плюхнулся на кровать и открыл картонку с едой. В ней клубком лежало яство из макарон с парой кусочков говядины, овощей и больших грибов. Арес отрешённо провёл рукой по Глоку 26, своему субкомпактному резервному пистолету в кобуре на поясе. Потом он запустил пальцы в картонку, выудил пару макарон, засунул их в рот и начал механически жевать.
