Вообще-то, можно сказать, что это история одной фотографии.
Конечно, здесь есть и загадка, связанная со смертью человека, и рассказ о горах. Плюс к тому – отношения между мужчиной и женщиной, их расставание. Но в центре всего – все-таки фотография.
Что касается фотографий, то недавно у меня был странный случай. Чтобы убить время до назначенной встречи, я заглянул в книжный магазин, где мое внимание привлекла иллюстрация на обложке какой-то книги.
Это было известное фото.
Три молодых человека в выходной одежде идут по проложенной через поле дороге. Все трое смотрят через плечо в камеру.
Глядят как-то странно. На меня.
Понятно, что они смотрели на фотографа, однако нечто – возможно, поворот головы назад, словно кто-то их окликнул, – внушало ощущение, что они пристально наблюдают за тем, как я рассматриваю фотографию.
Этот снимок был одним из многих, сделанных в начале двадцатого века, чтобы запечатлеть жизнь людей разных сословий и рода занятий. Я помню легкое волнение, охватившее меня при мысли о том, что взгляд этих молодых крестьян и после их ухода из нашего мира пронизывает меня, живущего в веке двадцать первом. Но не это показалось мне странным. Больше удивило жгучее ощущение дежавю, которое я испытал при виде фотографии.
Я уже видел такое выражение на лицах. Точно знал, что люди не в первый раз смотрели на меня так же, вполоборота, как на этой фотографии. Я был потрясен.
Нет. Сейчас не время об этом думать. Надо сосредоточиться на насущных делах, на предстоящем разговоре.
Потому что речь пойдет о расставании мужчины и женщины.
Я говорю так, поскольку это касается меня и женщины рядом со мной.
Это наша последняя ночь. Мы проведем ее вместе в этой комнате, а завтра каждый пойдет своей дорогой.
Первые дни лета. В открытое окно время от времени задувает приятный ветерок. Ночью через это окно ты соединяешься с проникающим снаружи воздухом, дарящим странное, волнующее ощущение свободы.
Вещи по большей части вывезены, внутри пусто и просторно.
Мы сидим друг напротив друга, нас разделяет чемодан, выполняющий роль столика. Подушек для сидения уже нет, но неудобства это не вызывает – татами приятно холодит.
Естественно, постельные принадлежности тоже уехали, так что ночь придется провести на голых матрасах.
Завтра утром первым делом придут мастера и отключат газ, воду и электричество. Потом мы отдадим ключи риелтору, выйдем из квартиры и разойдемся в разные стороны.
Последние дни мы собирали и паковали вещи, не было времени поговорить толком. При переезде всегда так получается – дотягиваешь сборы до последнего. Удивительно, как в скромной квартире с кухней-столовой и двумя комнатами могло поместиться такое количество вещей. Поэтому всю последнюю неделю мы с утра до вечера занимались их сортировкой, отбирая каждый свое, и почти не встречались взглядами.
Однако мы оба знаем, что в какой-то момент надо будет поговорить обо всем. Без этого ни я, ни она не сможем дальше жить.
Легкий нежный ветерок проникает сквозь сетку на окне, лаская щеки.
Наш дом зажат между речкой и детским сквером. Квартира угловая, на втором этаже; зеленеющие в сквере деревья радуют глаз. Осенью произрастающий там османтус испускает такой сильный аромат, что забивает вкус пищи. Окно моей комнаты выходит в сквер, где на столбе висят часы. По ним я определяю время, когда нахожусь дома.
– Как пусто стало, – тихо говорит она. В ее голосе звучит одиночество.
Помещение, в котором ничего нет, в самом деле кажется очень просторным.
Однако кое-что в нашей комнате все-таки остается.
Как ни стараемся мы отвести взгляд от этого, ничего не получается. Оно как бельмо на глазу.
На стенах и татами остаются следы от стоявшей здесь мебели – призрачные тени наших вещей, напоминающие об их существовании. Все светильники поснимали, с потолка свисает единственная лампочка.
Но света в комнате хватает.
Предстоит прощальный ужин.
Она взяла на себя еду, я – вино.
Когда грузовик, увозивший наш скарб, скрипя осями, скрылся за углом, мы отправились в торговый квартал. Там мы почему-то разделились, и каждый стал готовиться к последнему вечеру по своей программе.
Вкусы друг друга нам хорошо известны. Я купил крепкого красного вина, которое ей нравится, она взяла в супермаркете мой любимый салат с лапшой.
У меня предчувствие, что это будет длинная ночь. Наверняка она думает так же.
В ожидании долгого разговора она выкладывает сыр и оливки, я достаю бутылку крепкого сётю[1] и минеральную воду.
В запахе еды растворяется сладость ночного ветерка, проникающего через окно.
Я встряхиваюсь, чувствуя, как внутри поднимается и сосредотачивается что-то холодное.
Мое настроение передается ей, напряжение повисло в воздухе, еще когда мы готовились к прощальному ужину. Сохранявшееся до сих пор фальшивое спокойствие начинало давать трещину.
И все же мы улыбаемся друг другу и чокаемся банками с пивом.
Улыбаемся, как друзья, хотя за улыбками и прячется тревога.
– Какая замечательная ночь, – говорит она, глядя в окно.
