Много писали и говорили о пользѣ собиранія народныхъ сказокъ, сохраняющихъ въ себѣ черты народныхъ свойствъ, повѣрьевъ, поговорокѣ и тѣхъ особенностей, которыя составляютъ собственность каждаго языка и народа. Между собирателями Русскихъ сказокъ, почетное мѣсто принадлежитъ Чулкову, сохранившему намъ знаменитую старинную сказку о Васильѣ Богуслаевичѣ. Сказка эта заслужила вниманіе Императрицы Екатерины Великой, передѣлавшей ее въ оперу, и еще недавно расхвалена иностранными писателями по Французскому переводу, несовершенно передающему ея красоты. Сказки Луганскаго привлекательны по игривой веселости и живому, мастерскому выраженію Русскаго народнаго остроумія. Сказки, еще прежде изданныя подъ названіемъ: Лекарства отъ задумчивости и Дѣдушкиныхъ прогулокъ, представляютъ собраніе извѣстнѣйшихъ Русскихъ сказокъ во всей первобытной простотѣ ихъ и безъискуственности, что имѣетъ большое достоинство, если не для всѣхъ читателей, то для знатоковъ Словесности.
Сказки, собранныя мною, записаны со словъ хожалаго сказочника, крестьянина изъ Подмосковной, которому расказывалъ старикъ, отецъ его. Въ нихъ замѣчателенъ складъ расказа, представляющаго по большей части сборъ разномѣрныхъ Русскихъ стиховъ. Самое содержаніе сказокъ мнѣ показалось любопытнымъ, представляя изобрѣтательность воображенія при всей простотѣ народной рѣчи.
Богданъ Бронницынъ.
I. СКАЗКА о ВАСИЛИСѢ, ЗОЛОТОЙ КОСѢ, НЕПОКРЫТОЙ КРАСѢ, И ОБЪ ИВАНѢ ГОРОХѢ.
Жилъ былъ царь Свѣтозаръ. У него у царя было два сына, и красавица дочь.
Двадцать лѣтъ жила она въ свѣтломъ теремѣ; любовались на нее царь съ царицею, еще мамушки и сѣнныя дѣвушки; но никто изъ князей и богатырей не видалъ ея лица, а царевна-краса называлась Василиса золотая коса; никуда она изъ терема не ходила, вольнымъ воздухомъ царевна не дышала.
Царевна рвала цвѣточки лазоревые; отошла она немного отъ мамушекъ; въ молодомъ умѣ осторожности не было; лице ея было открыто, красота безъ покрова….. Вдругъ поднялся сильный
вихрь, какого не видано, не слыхано, людьми старыми не запомнено; закрутило, завертѣло; глядь – подхватилъ вихорь царевну; понеслась она по воздуху. Мамки вскрикнули, ахнули; бѣгутъ, оступаются, во всѣ стороны мечутся, но только и увидѣли, какъ помчалъ ее вихорь, и унесло Василису, золотую косу, черезъ многія земли великія, рѣки глубокія, черезъ три царства въ четвертое, въ область Змѣя-Лютаго.
Мамки бѣгутъ въ палаты, слезами обливаются, царю въ ноги бросаются: Государь! неповинны въ бѣдѣ, а повинны тебѣ; не прикажи насъ казнить, прикажи слово молвить: вихрь унесъ наше солнышко, Василису-красу, золотую косу, и невѣдомо куда. – Все расказали какъ было. Опечалился царь, разгнѣвался, а и въ «гнѣвѣ бѣдныхъ помиловалъ. Вотъ на утро князья и королевичи въ царскія палаты наѣхали, и видя печаль – думу царскую, спросили его, что случилося?
Грѣхъ надо мною! сказалъ имъ царь: вихремъ унесло мою дочь дорогую, Василису, косу золотую, и не знаю куда. Расказалъ все, какъ было.
Пошелъ говоръ межъ пріѣзжими, и князья и королевичи подумали, перемолвились, не отъ нихъ ли царь отрекается, выдать дочь не рѣшается; бросились въ теремъ царевны; нигдѣ не нашли ее.
Царь ихъ одарилъ, каждаго изъ казны надѣлилъ; сѣли они на коней, онъ ихъ съ честію проводилъ; свѣтлые гости откланялись, по своимъ землямъ разѣхались. Два царевича молодые, братья удалые Василисы, золотой косы, видя слезы отца, матери, стали просить родителей: отпусти ты насъ, государь отецъ, благослови, государыня матушка, вашу дочь, а нашу сестру отыскивать. Сыновья мои милые, дѣти родимыя, сказалъ царь невесело, кудажъ вы поѣдете?
Поѣдемъ мы, батюшка, вездѣ, куда путь лежитъ, куда птица летитъ, куда глаза глядятъ; авось мы и сыщемъ ее!
Царь ихъ благословилъ, царица въ путь снарядила; поплакали, разстались. Ѣдутъ два царевича, близко ли путь, далеко ли, долго ль въ ѣздѣ, коротко ли, оба не знаютъ.
Ѣдутъ годъ они, ѣдутъ два, проѣхали три царства, и синѣются, виднѣются, горы высокія, между горъ степи пещаныя: то земля Змѣя-Лютаго; и спрашиваютъ царевичи встрѣчныхъ: не слыхали ли, не видали ли, гдѣ царевна Василиса, золотая коса? И отъ встрѣчныхъ въ отвѣтъ имъ: мы ее не знали, гдѣ она – не слыхали. Давъ отвѣтъ, идутъ въ сторону.
Подъѣзжаютъ царевичи къ великому городу; стоитъ на дорогѣ предряхлый старикъ, и кривой и хромой, и съ клюкой, и съ сумой, проситъ милостыни.
Пріостановились царевичи, бросили ему деньгу серебряную, и спросили его: не видалъ ли онъ гдѣ, не слыхалъ ли чего о царевнѣ Василисѣ, золотой косѣ, непокрытой красѣ?» Эхъ, дружки, отвѣчалъ старикъ, знать, что Вы изъ чужой земли! Нашъ правитель Лютый-Змѣй запретилъ крѣпко на-крѣпко толковать съ чужеземцами. Намъ подъ страхомъ заказано говорить, пересказывать, какъ пронесъ мимо, города вихрь – царевну прекрасную. Тутъ догадались царевичи, что близко сестра ихъ родимая; рьяныхъ коней понукаютъ, къ дворцу подъѣзжаютъ; а дворецъ тотъ золотой, и стоитъ на одномъ столбѣ, на серебряномъ, а навѣсъ надъ дворцемъ самоцвѣтныхъ каменьевъ, лѣстницы перламутровыя, какъ крылья въ обѣ стороны расходятся, сходятся. На ту пору Василиса прекрасная смотритъ въ грусти въ окошечко, сквозь рѣшетку золотую, и отъ радости вскрикнула, братьевъ своихъ вдалекѣ распознала, словно сердце сказало, и царевна тихонько послала ихъ встрѣтить, во дворецъ проводить. А Змѣй-Лютый въ отлучкѣ былъ. Василиса прекрасная береглася, боялася, чтобы онъ не увидѣлъ ихъ; лишь только вошли они, застоналъ столбъ серебряной, расходилися лѣстницы, засверкали всѣ кровельки, весь дворецъ сталъ повертываться, по мѣстамъ передвигиваться. Царевна испугалась, и братьямъ говорить: Змѣй летитъ! Змѣй летитъ! отъ того и дворецъ кругомъ перевертывается. Скройтесь, братья! Лишь сказала, какъ Змѣй-Лютый влетѣлъ, и онъ крикнулъ громкимъ голосомъ, свиснулъ молодецкимъ посвистомъ: кто тутъ живой человѣкъ?
