Романы Круглого Стола (или рыцарские романы Артуровского цикла) не принадлежат к числу произведений, хорошо известных русскоязычному читателю. Наверное, не будет ошибкой предположить, что ближайшая ассоциация, возникающая у многих при имени легендарного короля, – это веселая пародия Марка Твена «Янки при дворе короля Артура», а при упоминании рыцарских романов – воспоминание о тех книгах, которыми зачитывался Дон Кихот Ламанчский и которые, в конце концов, свели с ума «рыцаря печального образа». Более эрудированный читатель наверняка вспомнит стихотворные романы Кретьена де Труа, роман о Тристане и Изольде и самое капитальное издание артуровских легенд (точнее, их английской ветви), собранных английским писателем XV в. Томасом Мэлори и вышедших в русском переводе в серии «Литературные памятники» («Смерть Артура», 1974 г.).
Ко времени написания этой последней книги уже сформировался целый пласт рыцарской литературы – фантастическая вселенная, полная приключений, с ее идеалами верности королю и прекрасной даме. На протяжении нескольких веков эта литература играла неоспоримую роль в формировании культуры и менталитета европейских народов. Но распространялись эти произведения в рукописной форме, то есть медленно, с неизбежными неточностями и вариациями. Сэру Томасу Мэлори несказанно повезло: незадолго до создания его книги было изобретено книгопечатание. Этот фактор оказался решающим для дальнейшей судьбы Артурианы: именно английская версия завоевала наибольшую популярность у читателей, и последующие поколения поэтов, художников, кинематографистов черпали вдохновение в основном из нее.
Однако изначально артуровская «вселенная» зародилась не среди англосаксов, к каковым принадлежал и Мэлори, а гораздо раньше среди кельтских племен: в Уэльсе и затем в Бретани (Франция), куда бежала часть кельтов, побежденных саксонцами. И именно во Франции на рубеже XII–XIII вв. возникли первые романы на эту тему, сначала стихотворные, а затем и прозаические.
В подготовленном переводном издании читатель найдет одно из наиболее полных собраний главной (можно сказать, магистральной) ветви артуровских легенд: цикл самых ранних французских рыцарских романов. Это интереснейший сплав устных кельтских преданий, бродячих сюжетов со всего мира, усвоенных французскими жонглерами, латинских хроник ученых монахов и библейских апокрифов (иногда откровенно еретических), возникших в ходе христианизации Британских островов.
Романы эти исходно несли совсем другую идеологию и смысловую нагрузку, чем позднейшая компиляция Мэлори, хоть он и ссылается постоянно на некую «французскую книгу», бывшую ему образцом. Основная идея артуровского цикла по бретонской версии заключается в мистической связи Артура и его рыцарей с чашей Грааль. В первой книге читатели как раз и увидят завязку этого сквозного сюжета. И эта завязка неожиданно приводит нас… к евангельскому апокрифу. Мы встретим здесь, в частности, историю происхождения Круглого Стола от стола Тайной Вечери; Понтия Пилата, умывающего руки именно в той чаше; легенду о крещении Великой Бретани Иосифом Аримафейским – хранителем Грааля и первым епископом, рукоположенным самим Иисусом Христом. Впоследствии Грааль таинственным образом исчезает, и его поиски станут главнейшей целью странствий рыцарей будущего. Его обретет рыцарь без страха и упрека – последний потомок Иосифа, который должен явиться при дворе короля Артура и занять предназначенное для него пустующее место за Круглым Столом, нейтрализовав тем самым предательство Иуды. Таким образом, свод бретонских романов представляет собой связную, логически выстроенную эпопею от момента крестных мук Иисуса до подвигов сэра Галахада и до последней битвы рыцарей Круглого Стола.
Как мы видим, вся история «времен превратностей и приключений» Великой Бретани здесь носит отчетливо религиозный, а не светский характер. Только на бретонском материале можно с самого начала наблюдать эволюцию жанра рыцарского романа, который в дальнейшем будет становиться все более куртуазным и занимательным; по живости диалогов и по степени проработки характеров эти романы, на наш взгляд, явно превосходят свой англоязычный аналог.
Вторая уникальная возможность, которую предоставляет нам бретонский цикл, – возможность проследить ход и обстоятельства рождения многих классических стереотипов и мифов, связанных со средневековьем. Из этих текстов многое можно узнать и об истинном положении «прекрасных дам», и о коллизиях, возникавших при толковании рыцарского кодекса чести, и о средневековом судопроизводстве, и об организации военных действий. В XII веке это еще живая практика; ко времени же написания «Смерти Артура» смысл ее во многом утрачен, и это подчас порождает нелепицы, которых Мэлори просто не осознает. В самом деле, чего у него только нет: оруженосцы сражаются бок о бок с рыцарями; король (а не священник) крестит сарацина; на турнирах сплошь и рядом применяют боевое оружие; герои и героини поголовно грамотны и обмениваются тайными письмами. А в чем состоит для рыцаря ужас поездки в телеге, в XV веке вообще непонятно. Все эти нюансы для наших бретонских авторов совершенно очевидны, и подчас они-то и становятся двигателями сюжета.
