Очередная хозяйская игрушка. Очередная бабочка, соблазнённая сверканием «богатенького Буратины».
Так думал Роджер СатÁни, ближайший слуга, камердинер А́ртура Чёрнсына, напоследок проверяющий всё ли готово для приёма гостьи.
Не просто быть компаньоном у самого сына Дьявола, избалованного до глубины души, за более чем сорок лет своей нынешней жизни на Земле, привыкшего, что он получает всё, что захочет и делает, всё что вздумается.
Роджер бросил на себя взгляд в зеркало.
Хотя СатÁни по возрасту в отцы годился своему воспитаннику, выглядел он настолько эффектнее, что зачастую только тяжесть «золотого тельца» перевешивала в пользу Áртура чашу весов симпатий тех, кого они называли «дамочками».
Выше, чем Чёрнсын, с атлетической фигурой; его густые, коротко стриженные волосы, цвета перца с солью, даже не казались седыми. Ни у кого язык не повернулся бы назвать морщинами суровые складки на его загорелом лице. Классический прямой нос, делал его похожим на древнеримского полководца, а глаза, как у беркута, придавали ему облик этой гордой и сильной птицы.
Строго сомкнутые, по-мужски красивые губы обычно скрывали его белоснежные, крепкие, как у волка зубы, потому что его характерная улыбка вызывала у смертных мороз по коже.
Вот поэтому-то пираты и назвали его, представителя Смерти на Земле, «весёлый Роджер», не решаясь лишний раз употреблять реальный термин. СатÁни понравилось такое прозвище, и теперь, в очередной раз получив человеческое тело, он выбрал себе именно это имя.
Он обернулся, почувств как бы порыв ветра.
Посередине «комнаты свиданий» крутился ему знакомый транспортационный смерч, откуда, смеясь, выскочил хозяин Роджера с девицей в обнимку.
Змей-Искуситель собственной персоной, Áртур Чёрнсын выглядел как худощавый брюнет, среднего роста, сейчас одетый в роскошный, но строгого покроя деловой костюм.
– Обожаю твои трюки! – взвизгнула его спутница, прижимаясь к Áртуру. Изящная, рыжеволосая, со слегка раскосыми зелёными глазами, она походила на лисицу.
СатÁни заметил, что девица – не столь юна, как ожидал он, ей было лет тридцать, не меньше; она входила в ту пору, когда женская красота ещё хранит свежесть, но уже накоплено достаточно опыта, чтобы преподнести её в наилучшем свете.
– Ну, тогда Роджер нам покажет тоже что-нибудь простенькое! – Чёрнсын подмигнул компаньону.
Тот приблизился, не удивляясь, что девица притихла, увидев его улыбку.
– Позвольте вашу ручку, синьорина, – галантно обратился он к ней, и та протянула руку изящно, но высокомерно, как принцесса.
Роджер дотронулся до бриллианта на одном из её колец, превратив его в голубоватый камень.
– Фи, – Девица надула губки. – Чё это такое?
– Он теперь дважды дороже, – Áртур ухмыльнулся, лаская девицу.
Он обвёл рукой комнату и дневной свет пригас, уступив место мягкому полумраку, а стены и потолок засветились, переливаясь, как лава-лампы, и потолок пульсировал в такт нежной мелодии.
Девица выскользнула из рук Áртура и, напевая, закружилась по комнате. Она словно растворялась в мелькающих тенях.
Одним изящным движением она распустила волосы, они оказались длиной чуть ниже плеч, и сейчас она казалась духом леса, той феей, что в Норвежских легендах заманивает мужчин в водопады, а в русских сказках – в болота.
Неудивительно! Áртур и Роджер зачарованно следили за ней, а она, обежав комнату, буквально врезалась в СатÁни, и тот машинально обхватил её.
И когда он почувствовал её сильное, гибкое тело прижалось к нему, а глаза их встретились, Роджер невольно замер, словно она была дикой белкой, сидящей на ладони; и умилительно и трогательно, и страшно, что укусит, и боишься шевельнуться, чтоб не спугнуть, хотя знаешь – каждую секунду она может убежать, навсегда исчезнув из твоей жизни.
После краткой паузы Áртур ухмыльнулся.
– Хорошо, Роджер, ты можешь идти.
«Сам иди…» СатÁни не успел заблокировать эту мысль и, глянув на хозяина, заметил, как тот прищурил глаза, контактируя «напрямую.»
