Тягловые или черносошные, даточные или посошные люди, мои предки по отцу карачевские1 экономические крестьяне слободы Рясника2 Христофор Иванов Потапов, Его жена Марфа Казмина, его сын Никита, жена Мария Казмина, его дочь Пелагея…
Кажется, с укоризной смотрят они на меня из тёмного небытия, ибо даже не знаю наполнения сопутствующих определений. И совестно мне, – совесть зарит! – но хочу, хочу избавиться от этого стыда-незнания.
Так пусть любопытство и терпение помогут мне докопаться до значения незнакомых речений и хотя бы размыто, словно в тумане, увидеть их, моих далёких предков, узнать, как жили, о чём тревожились, чему радовались и как одевались? А еще обернуться в незнаемое пособит мне Интернет да вот эта папка с выписками из реестров канувших в Лету годов.
Итак, кем были тягловые или черносошные люди?
«В отличие от крепостных не были они лично зависимыми, а потому несли тягло (налог) не в пользу помещиков, а в пользу государства».
А даточные и посошные?
«Временные рекруты в Русском государстве XVI – XVII веков, по указу набиравшиеся в княжеское войско по сошному окладу, – с сохи».
Похоже, я начинаю распутывать сбившуюся нить размотавшегося клубка… Википедия, выручай! Что значит оклад – с сохи?3
«Еще татары брали дань с сохи, а с XIII по XVII век дань стала податным обложением, с 1678 года заменена дворовым числом, – соху стало составлять определённое количество дворов».
Сколького ж я не знаю!.. Стыдно.
А теперь – к выпискам из документов Архива.
«1772 г. Ревизская сказка экономических крестьян слободы Рясника.
Иван Сергеев сын, переведен из д. Байковой того же ведомства. У него жена Устинья. Взята из слободки Рясника, написанной в последней 3-й ревизии. У них дочь, рожденная после ревизии Настасья полугодка…»
Но что за сказки и с каких времен проводились?
«Ревизские сказки – документы именной переписи податного населения с целью подушного налогового обложения, в которых указывались имя, отчество, фамилия владельца двора, членов семьи, отношение к главе семьи и включались лица мужского и женского пола. Проводились в селениях старостами с 18 до середины 19 века».
Так вот почему Архив не дал мне сведений более раннего периода! А жаль… Ну, что ж, тогда вначале попытаюсь узнать: как и с какого времени стал складываться класс крестьян на Руси, к которым принадлежат мои предки по отцу.
«Издавна из Днепровского бассейна к севру и востоку за Волгу и Оку продвигались поселенцы, посреди лесов и болот отыскивали сухие места, отрытые пригорки, выжигали леса, выкорчёвывали пни, поднимали целину…»
И вначале селились они отдельными дворами, где после смерти отца одни сыновья оставались в «селе», а другие уходили на новые места, где и возникали однодворные деревни-починки, превращаясь в маленький двухдворный или трехдворный поселок «c пожнями4, и дворы, и дворища и орамых5 земель, и с притеребы6, и с рыбными ловищи7 и со всеми угодьи». А границы деревни тогда не обозначались, простора было много, и определялись тем,
«что к той деревни потягло из старины, куды и серп и топор и коса и соха ходила из тое деревни».
Значит, и не в столь давние предки мои пахали всё той же сохой, как и далёкие, – прадед, дед, – а, стало быть, как рассказывала мама, и тем, и другим хватало работы и зимой, и летом, осенью, весной.
Д. А. Аткинсон. Пашущий крестьянин (Гос. Эрмитаж).
«Как только снег сойдёть и земля чуть прогреется, вот и начнется пахота. А пахали-то сохой… и сажали под соху, это только потом плуги пошли, те уже на колесах были, а соху-то в руках надо было держать, вот и ну-ка, потаскай ее цельный день!
Посеить мужик… не перевернулся – сорняки полезли, полотье подошло, а тут уже и картошку окучивать надо. Ее ж по два раза сохой проходили, межи-то во-о какие нарывали! Вот потом она и вырастала с лапоть. Чего ж ей было не расти? На навозце, земля – что пух. Ступишь на вспаханное поле, так нога прямо тонить в земле-то!
А покосы начнутся, жатва подойдёть?.. Ох, и трудная ж это работа была – хлеб убирать! Его-то ведь зорями косили, а если лунные ночи, то и ночами… днем-то рожь жёсткая становилася, а зорями и ночью влага колосок схватываить и не даёть ему осыпаться, вот поэтому и жали, когда роса выпадить, а бабы так уж и старалися к утру перевёсел8 накрутить из хорошей соломы. Заткнешь их потом себе за пояс, свернешь сноп9 граблями, свяжешь перевеслом этим и ставишь, свяжешь и ставишь. И часов до трех так, пока жара не вспечёть, а спадёть, и опять пошли…
Но снопы вязать – это еще ничаво, можно было, а вот серпом10 жать… во когда лихо! Жали-то серпами днем, в самую жару, когда роса сойдёть. По росе не жали, не-ет, ты ж вся мокрая сразу станешь! Мы с мамкой мало ржи сеяли, так, бывало, обобьем ее сразу пральником
