ПРОЛОГ
— Ты не посмеешь со мной так поступить! — кричала я на своего отца. — Я же твоя родная дочь!
Мужчина сурово глядел на меня и не чувствовал никакой жалости. От гнева его низкие темные брови сложенные к переносице, а в глазах читалось явное раздражение. Он задумчиво чесал щетину на щеке, не обращая внимания на мое негодование.
— Что ты молчишь? — не успокаивалась я. — Папа, не делай этого, прошу тебя…
С криков негодования я перешла на слезы отчаяния и упала перед креслом отца на колени моля одуматься.
— Папочка, я умоляю, — шептала я, сжимая его сухую ладонь в своих трясущихся руках, — прошу тебя, папа, пожалуйста…
Отец резко выдернул руку из моих пальцев и тут же хлестко ударил меня по щеке. Я вскрикнула и схватилась за щеку, которая загорела от сильного удара.
— Имей к себе хоть каплю уважения, — прорычал мужчина сквозь зубы.
— Имей хоть немного сострадания к своему ребенку, — простонала я в ответ. — Не выдавай меня замуж…
— Этот разговор закрыт, — жестко оборвал разговор отец. — Ты начинаешь ныть, даже не зная, кто он.
Я отвела взгляд от разъяренного родителя и по щекам у меня покатились горячие слезы. Мой отец всегда вел себя так, будто все ему вокруг должны и то, что он позволяет нам быть рядом с ним — это огромная честь. Мы недостойные дети своего достойного отца, и самое недостойное чадо — это я. По его мнению, я была самой отбитой и самой неблагодарной дочерью на всей Земле. Однажды он уже предпринял попытку выдать меня замуж, но случилась беда, которая сбила отцу все карты. Мой престарелый муж отбыл в мир иной за день до назначенной даты и я, так и осталась ничейной невестой.
— Прошу, папа, — твердо давила я.
Вдруг, отец резко схватил меня за волосы и потянул мою голову вверх, чтобы я видела его лицо.
— Это не обсуждается, поняла меня?
Я сглотнула ком в горле и тихо выдохнула «да». Отец разжал руку и выпустил мои волосы. Я могла на него даже не смотреть, так как кожей чувствовала холодный взгляд на себе и готова была поклясться, что он сжимал кулаки, хмурил брови так, что на его смуглом лице собиралось много-много морщинок, особенно в уголках глаз.
— Кто он? — обреченно спросила я. — Хотя бы это ты мне скажешь? Или снова оставишь «интригу» до самых похорон моего жениха?
— Бельфегор, он помоложе и он более строгий, — коротко бросил он.
— Он демон? — ужаснулась я, вспоминая значение имени.
— Он хуже демона.
«Какого хорошего мужа ты мне выбрал, папа» — подумала я, но ничего не сказала.
— Хватит ныть, вставай, приведи себя в порядок. Сегодня ночью ты выйдешь за него, поняла? И, убереги тебя Тьма, выдать что-то подобное, что ты мне закатила сейчас, при нем. Бельфегор — серьезный человек и нянькаться с тобой не будет, уж поверь. Покажешь при нем свой характер — будешь очень долго жалеть.
Договорив, он провел рукой мне по голове и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Я снова не смогла сдержаться и снова заплакала. Я сжимала губы, лишь бы не издать ни звука, хотя хотелось кричать. Я знала, что мой отец никогда не заботился о чувствах своих детей и обо мне особенно, так как считал меня очень похожей на умершую мать и считал, что она меня нагуляла, хотя не раз убеждался в обратном: десятки заклинаний, проверяющий кровное родство, тест ДНК…, но его это никогда не убеждало, он верил только себе. В дверь постучали. Я лихорадочно начала вытирать слезы.
— Да.
В комнату молча вошла сестра. Она прикрыла дверь и села рядом на пол.
— Все будет хорошо, — прошептала она, но сама вряд ли в это не верила. — Возможно, он хороший человек…
Сразу было видно, что она стояла за дверью и слышала все. Иначе не объяснить такое ее скорое появление.
— Не может у хорошего человека быть имя союзника Сатаны и демона разврата. Не может.
— Бельфегор? За него? Он же… Я читала, что в его тюрьмах сидят сотни людей, которых он держит ради своей забавы — ему нравится издеваться над людьми…
— Спасибо, ты умеешь успокоить, — оборвала я. — Именно это придало мне уверенности, что все будет хорошо… Что еще?
— Говорят, он настоящий демон, хотя и рожден от человечки и демона. Он наслаждается видом крови, звуком крика, ему нравится делать людям больно, чтобы его боялись, просили о пощаде, которой не будет. Шара, может… может с женщинами он не ведет себя так? Тем более с женой, которую он выбрал сам.
— Он меня выбрал? — удивилась я. — Почему я?
— Я не знаю, — ответила Селестия. — Правда.
От рассказов о неизвестном Бельфегоре мне стало еще страшней. Если до этого я только догадывалась о своем будущем муже и в груди теплилась маленькая надежда, что возможно он будет меня хотя бы уважать (о любви и речи не шло), то сейчас я была уверена, что, кроме унижений и боли, мне нечего ждать.
— Оставь меня, — повелительным тоном сказала я сестре. — Мне нужно побыть одной.
Долго просить не пришлось. Селестия кивнула и быстро вышла. Мне становилось страшно от того, что меня может ждать в доме мужа. Я не понимала, что ему нужно от меня. Почему среди всех девушек с таким же происхождением он выбрал меня? Я далека от благородного происхождения, от небывалой силы или даже красоты, так почему же я? Я захлебывалась собственной злостью, что мой родной отец равнодушен к тому, что отдает меня в чужой дом к чужому человеку, о котором ходят такие разговоры и роятся слухи.
