Дизайнер обложки Александр Новиков
© Иван Ярославов, 2018
© Александр Новиков, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4490-6323-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Антоновские яблоки в траву
С ветвей провисших шлёпаются глухо,
И светлый, будто нимб святого духа,
Туман легко уходит в синеву.
Но как бы не был дорог этот час,
Его мне неизбежно не хватает.
Меня за садом женщина встречает,
И листопад не огорчает нас.
Как руки её плачут на плечах!
Как кудри источают запах хлеба!
За что такую осень дарит небо?!
Зимою мне привидится в ночах,
Как плыл туман прозрачный в синеву,
Как постепенно росы холодали,
Как с грустных веток глухо опадали
Антоновские яблоки в траву.
И бедность, и неприбранность кляня, —
Как далеко от них я ни уеду, —
Мой старый дом, пыхтя и семеня,
За мною отправляется по следу.
И вот о нём забывший я, почти,
К другим огням привыкший и к разлуке,
Увижу вдруг, как отсвет от печи
Нежарко греет моей мамы руки…
А на меня глядит Мадонна,
Зеленоглазо, со стены.
И так её душа бездонна,
И так в глазах растворены
Все наши горести и плачи
Ценою – в жизнь, длиною – в век…
И так беспомощно маячит
В пресветлом взгляде человек…
Но есть священный островок,
И мы – чудилы и невежды —
Висим на ниточке надежды,
И все уроки нам не впрок…
Но остров – есть. И иногда
Он превращается в планету.
Как охватить безмерность эту?
Куда рвануться? В никуда?..
К воде спускаются отлого…
К воде спускаются отлого
Крутые дуги берегов,
А между ними много-много
Больших и маленьких стогов.
На пласт сухой, шуршащий сяду, —
Устал, сморился, месту рад —
И сквозь кусты предстанет взгляду
Далёкий, медленный закат.
И так воздушно, на прощанье,
И потускневший свет в волне,
И раскалённых кос пыланье
Соединятся в том огне.
Горючая слеза. Падучая звезда.
Высокие, холодные зарницы.
Исчезнув в мирозданье без следа,
Звезда в слезе полночной отразится.
И этот горький, невозвратный свет
В твоей душе, как зарево взметнётся,
И будущее время отзовётся,
И словно эхо – прошлое в ответ.
И кажется: вот-вот спадёт покров
С грядущего, и дали отворятся,
Но ты всю жизнь на грани двух миров,
Что без тебя потом соединятся.
Встаёт рассвет, сметая сумрак прочь,
Грядущий день расталкивает тучи…
И ночь прошла, не повторится ночь —
Звездой падучей и слезой горючей.
Когда в разлуке две души,
Когда с тобою мы в разлуке,
Я знаю, есть в ночной тиши
Нас охраняющие звуки.
Кто может слышать небеса,
Тот никогда уже не спросит
О том, как души и глаза
Друг другу музыку доносят.
Она во всём, она везде,
И звуки нас находят сами,
Когда на вспыхнувшей звезде
Внезапно сходимся глазами.
Недавно я прочёл сонеты.
Они, и вправду, сильно спеты.
В них – море на исходе лета,
В них солью плещется волна.
От горя, что зовут судьбою,
От одиночества и боли,
В них женщина выходит к морю —
Смугла, прекрасна и грешна.
И не глазами, а очами
Глядит она, полна печали,
Как два крыла усталой чайки
Качнул волны вечерний дым.
Пустынный берег на закате…
Шурша, в песок слетает платье,
И ждёт она, пока подкатит
Волна к ногам её босым…
Загляделась тоска в наши окна стылые,
Заметалась метель, на порог ступив…
Но молчали, застыв, руки, как бескрылые,
На заснеженный пол что-то уронив.
И от долгой зимы – тёмные, нездешние —
Застоялись снега на душе у нас.
И деревья от снов, за ночь поседевшие,
Отчуждённо сплелись, как в последний раз…
И тьма, и свет, и явь, и бред —
Контрастов откровенней нет.
То покороче, то длинней
Чёт-нечет и ночей, и дней.
То угасанье, то рассвет:
Сгорит закат – заря вослед.
И сонмы кружатся за ней
Полутонов, полутеней.
В них и загадка, и ответ,
Чередованья зим и лет,
И холод, и тепло лучей
Спокойно ждут поры своей.
Глядят всегда друг другу вслед
И тьма, и свет.
Не море, а белое поле
Штормами разбитого льда,
Как будто бы россыпью соли
Покрылась густая вода.
И чайки над морем не реют,
Застыла в глазах тишина.
Но где-то под льдинами зреет
Крутая, взрывная волна.
Пусть властвует стужа,
Но всё же
Настанет то время, когда
Сорвёт с себя мёртвую кожу
Живая морская вода.
Очарование суля,
Но бестолково,
Уже в начале февраля
Случилось слово.
Я ошарашенно постиг,
Что дни летели,
Что звонко холодят язык
Слова метели.
Что ледяные соловьи
На белом свете
Сильнее жизни и любви,
Смертельней смерти.
Вороний рой на кромках крыш
На счастье каркал,
И просыпался мой малыш,
И горько плакал…
Мне кажется, лето питается зеленью пруда,
И в каждой травинке есть тёмная влага веков,
И дремлет история где-то на дне, и оттуда
Начала берут путешествия всех облаков.
И все облака, словно музыка, вновь воздвигают
То боль, то грозу, то июльскую, вдруг, пастораль…
Но прошлым становится день и, как звук, затихает.
История дремлет. И пруда зелёный хрусталь…
Сонет уходящему поколению
И слипшиеся будни шелестят,
И я томлюсь предчувствием мгновенья,
Какого-то иного вожделенья,
Смотрю вперёд я и смотрю назад.
И вот, в дыму веков узнает взгляд
То потрясающее поколенье,
Которое, предчувствуя закат
Эпохи, познавало пораженье.
И личное. И было напряженье
Так велико, что ламповая нить,
Дав вспышку на какое-то мгновенье,
Перегорела. И когда ввинтить
Хотел в патрон я новую, то темень
