1. АЛИСА. 1 глава
Я в последний раз натянуто улыбаюсь толпе фотографов и журналистов, которые слепят меня вспышками камер и оглушают криками:
– Алиса, посмотрите сюда!
– Алиса, вы уже подписали контракт с Диор?!
– Алиса, когда стартуют съемки вашего следующего фильма?!
Красная дорожка наконец заканчивается, и я шагаю в блаженный ноябрьский полумрак и тепло кинотеатра, где через пятнадцать минут состоится премьера «Королев ночи» – молодежной драмы о поиске себя и смысла жизни в современной тусовочной Москве. В фильме я сыграла подругу главной героини – гламурную прожигательницу жизни по имени Карина. На тестовых просмотрах образ моей героини привлек внимание зрителей, кинокритиков и журналистов, и теперь Мурад намерен проталкивать меня на «Нику» в номинации на лучшую женскую роль второго плана...
Мне, если честно, сейчас совершенно плевать и на премьеру, и на потенциальную номинацию. Я просто хочу в тепло и полумрак. После вчерашнего скандала все тело ломит, стоять больно, а шагать по красной дорожке на двенадцатисантиметровой шпильке – и того хуже...
Вот только стоит мне выдохнуть и оказаться в помещении кинотеатра, как Мурад, наблюдавший за моим выходом со стороны, хватает меня под локоть и оттаскивает в сторону, в темноту, рыча на ухо:
– Что за кислая мина?! Ты что, улыбаться нормально не могла?!
– Не могла! – отвечаю я эмоционально, совсем не думая в тот момент, что будет дальше...
А дальше – звонкая пощечина:
– Поговори мне еще тут! Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Ты – товар! Твое лицо – это товар! Ты должна улыбаться и влюблять в себя с первого взгляда! Иначе как я сделаю тебя актрисой первого эшелона и продвину в Голливуд?!
Вместо того, чтобы ответить ему, я просто молча прикладываю к горячей щеке холодную после улицы ладонь. Безумно хочется плакать. А еще лучше – просто лечь и умереть. Но нельзя: премьера...
Пока я стою в темном углу, Мурад звонит моему гримеру: нужно поправить макияж, чтобы не было видно, что он меня ударил. Пока Света выполняет свою работу, мы обе молчим: знаем, что если начнем говорить, я просто разрыдаюсь... а рыдать нельзя: тушь потечет.
Свете нередко приходится замазывать следы мужских пальцев на моей щеке или синяки под глазами после бессонных ночей рыданий, когда на следующий день предстоит выйти на красную дорожку или отправиться на съемки... Она много раз говорила мне: бросай его, твои жизнь и здоровье намного важнее карьеры, но... дело ведь совсем не в карьере.
– Отлично выглядишь, – говорит Мурад, когда я выхожу из гримерки.
Я не отвечаю, но прекрасно понимаю: за прошедшие десять минут он уже мысленно раскаялся в том, что был груб со мной и врезал по лицу, и после премьеры, как только мы переступим порог нашего дома, будет умолять о прощении, ползать на коленях и задаривать цветами... Вечная история.
Я собираюсь было уже идти в кинозал – фильм вот-вот начнется, – но в сумочке вдруг начинает вибрировать телефон, и я достаю его: вдруг что-нибудь важное?!
Оказывается, это мама.
Я беру трубку:
– Привет, мамочка!
– Здравствуй, доченька! Ты очень занята?!
– Ну... – я заминаюсь, не зная, что сказать. Конечно, я занята, но мама никогда не звонит просто так... – А что ты хотела?!
– Я хотела сообщить, что завтра мы с Альбиной летим в Германию на новый курс пульс-терапии, – говорит мама. – Не пугайся, пожалуйста, если мы некоторое время будем не на связи, ладно?!
– Да, конечно, но... терапия же была назначена на декабрь...
– Решили перенести... Если честно, ей хуже, – признается мама, и у меня внутри все сжимается от боли.
– Пора идти, – настойчиво шепчет Мурад – и я киваю: пора – значит пора. Кто я такая, чтобы спорить с человеком, который оплачивает лечение моей младшей сестры, страдающей системной красной волчанкой?!
2. 2 глава
Когда через несколько часов мы наконец добираемся до нашего загородного дома в Подмосковье, я сбрасываю с ног туфли на безумной шпильке и собираюсь было отправиться в ванную комнату, чтобы смыть с себя грим, усталость и боль этого вечера, но Мурад меня останавливает, преграждая путь и заглядывая в лицо заискивающим взглядом:
– Прости, птичка... Ты должна простить меня. Ты ведь знаешь, что я все делаю только для того, чтобы ты была счастлива и успешна.
Ну да, конечно.
Бьешь меня, чуть что не по-твоему.
Принуждаешь к сексу, когда мне и видеть тебя тошно.
Забираешь все заработанные мною деньги... до копейки.
Я просто самая счастливая и успешная девушка в мире!
Но Мурад продолжает говорить:
– Ты ведь знаешь, птичка: без меня ты была бы никем... актрисой в каком-нибудь провинциальном театре... или в кино в массовке... а то и вовсе вернулась бы в свою Орловку... а сейчас у тебя – контракт с Диор на носу! Тебя приглашают сниматься Шипенко и Балагов! Что нам «Ника» – мы дойдем с тобой до Каннского кинофестиваля, ясно?! А твоя сестра – если бы не я, она могла бы умереть еще два года назад! Ты ведь понимаешь, что так, как я, о тебе и твоей семье никто не позаботится, верно?!
– Верно, – киваю я с отсутствием каких-либо эмоций и интонаций, лишь бы он поскорее отвалил от меня.
– Ты прощаешь меня?! – настаивает он.
