— Антонина Ларионовна, ну зачем же вы, — сладким елейным голоском отвечаю я. — Поспали бы подольше, выспались хорошенькою. В вашем возрасте сон — это самое главное для женщины, — подливаю я масла в огонь, раз уж эта стерва завела свою шарманку про вечно недоедающего сыночка. — В конце концов, у нас ведь есть Леночка, она печёт вкуснейшие сырники, — улыбаюсь я старой карге, которая с плохо скрываемой ненавистью смотрит на меня.
Но я лишь лучезарно улыбаюсь в ответ. Меня не проймёшь. Уж точно не ей это делать.
Свекровь плюхает на дорогую мраморную столешницу творог в прозрачном пакете на развес, который она купила где-то у бабок на рынке.
— Вот у нас в наше время не было никаких Леночек, — начинает месить она творожную массу своими скрюченными пальцами.
И разбивает туда первое яйцо.
— Я одна, без мужа, воспитывала сына, — начинает она мне в миллиардный раз рассказывать про свою героическую жизнь. — Когда Женин папа умер, мне пришлось совсем одной со всем справляться. Вставать в пять утра каждый день, печь сыну сырники, кормить, отводить в школу, бежать на работу. И я работала допоздна. Допоздна, — истерично добавляет она, высыпая в тесто килограмм муки.
Я терпеливо жду, когда она закончит свой бесконечно нудный монолог.
Как будто я виновата, что эту мерзкую стерву никто не взял замуж. Ещё бы. Кто выдержит такую? Святой Иосиф?
— И ничего, справилась, — визгливо укоризненно добавляет она, высыпая горсть грязного немытого изюма в творог.
Я лишь скромно молчу в ответ.
— Сколько мужчин за мной ухаживали! — с победным видом смотрит она на меня, как будто пытается доказать свою святую непорочность. — Но для меня всегда был на первом месте Женечка, а не какие-то там потрахушки! — смотрит она своими блёклыми глазами на меня, и я лишь стискиваю сильнее ручку кофейной турки.
Она не сможет спровоцировать меня.
Потрахушки.
Это на что только эта дрянь вообще намекает?!
И словно прочитав мои мысли, свекровь продолжает:
— И работа у меня была достойная. Да, задницей я, может быть, не вертела перед мужиками, зато зарабатывала свои деньги по-честному. Своим умом и знаниями.
И она победоносно смотрит на меня.
Уела.
Да она задолбала меня!
Но я не зря регулярно занимаюсь медитацией. И я лишь со сдержанной улыбкой киваю ей в ответ:
— Да, да, я вас отлично понимаю. Антонина Ларионовна. У нас в университет авиации тоже не брали девочек, которые не соответствовали определённым стандартам. Самым высоким… Мы же представляем страну на самом высоком уровне. Всё должно соответствовать.
— Знаю я эти стандарты, — бубнит свекровь сквозь зубы, выливая на раскалённую сковородку полбутылки самого дешёвого подсолнечного масла.
Я морщусь: в наше время и младенец знает, что жареное вредно. И я для своего Жени всё готовлю только на оливковом. А готовлю я, кстати, отменно. Да только зачем, если мой любящий муж специально просит меня поручать это всё нашей Леночке?
— Да, самые высокие, — с невозмутимой улыбкой подтверждаю я. Мы ведь должны и эвакуацию пассажиров суметь организовать, и горящий самолёт посадить, и первую помощь оказать, если потребуется.
— Да, да, конечно, Рада, — соглашается Антонина Ларионовна, и мне чудится, что из её поганого рта высовывается раздвоенное жало. — И пассажиров удовлетворить по высшему классу, если необходимо. Мы все это прекрасно знаем.
Спокойствие, главное спокойствие! Вдох-выдох.
— И вот столько мужчин вокруг меня вилось, — плюхает она первый кусок теста в шкворчащее масло, и жирные брызги разлетаются по всей итальянской плитке, стекая лоснящимися подтёками по стене. — Но я всегда думала о том, как же мой сын воспримет то, что его мать променяла его отца на какого-то там… — она так и не находит слов, чтобы правильно описать мужчин, которые, по её словам, за ней увивались.
— Сочувствую, — и без тени сочувствия в голосе хмыкаю я. — Должно быть очень тяжело быть всегда приклеенной к ребёнку и посвящать ему всю себя, без остатка. Но ведь сейчас ведь у вас столько свободного времени. И Женя под моей заботой. Могли бы расслабиться, — добавляю я и вижу, как второй кусок сырника летит в сковородку.
— Да как же, расслабишься тут! — поворачивает моя свекровь голову и смотрит с ненавистью на меня. — Вон, в новостях постоянно пишут, как всякие жёны бизнесменов и известных людей им изменяют, а потом ещё и разводятся с ними! Лишь бы денег побольше захапать! Что за женщины пошли. Меркантильные. Порочные. Грязные, — перечисляет она пороки современных жён миллионеров, и каждое слово тяжёлым камнем плюхается в мой огород.
— Согласна, — киваю я ей, уже отключив свой мозг, и слушая её вполуха: зачем мне портить карму и настроение. Лучше подумаю, как лучше сегодня подготовить наш с Женей вечер.
Какое надеть бельё: розовое и с кружевами, или тот черный шёлковый корсет с алой шнуровкой и открытой попкой? И вообще, заказать столик в нашем любимом ресторане или сразу снять люкс в шикарном отеле? Там, кстати, и моя свекровь не сумеет просочиться, потому что мне уже иногда начинает казаться, что она в нашем доме караулит и подсматривает за нами на каждом углу. И даже пробирается тайком в нашу спальную, когда мы занимаемся с мужем любовью.
