Гвоздарь залез в воздуховод и рванул на себя медный кабель. В воздухе повисли облака древней пыли асбеста и мышиного помета. Гвоздарь пополз дальше, сдергивая кабель с мятой металлической стенки вместе с алюминиевыми скобами. Падая, они звенели, точно монеты, поднесенные Богу-Мусорщику. Гвоздарь аккуратно подобрал все до единого тусклые металлические мешочки и уложил в кожаный мешочек на поясе. Снова дернул кабель, освободив не меньше метра драгоценной меди. Снова заклубилась пыль.
Светодиодная краска, намазанная на лоб, позволяла кое-как разглядеть технические тоннели, составлявшие весь его мир. Грязь и пот жгли глаза, стекали по краям респиратора. Покрытой шрамами рукой он стер соляные разводы – аккуратно, чтобы не стереть краску. Кожа под ней страшно чесалась, доводя до бешенства, но в темноте он нипочем не нашел бы выхода из лабиринта воздуховодов. Поэтому решил потерпеть и огляделся.
Ржавые трубы тянулись вперед, постепенно исчезая в темноте. Преобладали чугунные, но были и стальные. Эти он оставил команде, работающей с тяжестями. Гвоздарь занимался только тем, что полегче – проволокой из меди, алюминия и никеля, стальными скобами, всем тем, что можно снять и вытащить из воздуховода к ожидающим снаружи ребятам.
Гвоздарь повернулся, намереваясь лезть дальше, но вместо этого стукнулся головой о потолок. Эхо разлетелось по коробу воздуховода, будто человек сидел внутри церковного колокола. На голову сыпанула пыль, и он закашлялся: респиратор плохо прилегал к лицу. Чихнул несколько раз; глаза заслезились. Пришлось снять маску, чтобы вытереть лицо. Он снова нацепил респиратор, почти не надеясь, что тот хоть как-то прилипнет к коже.
Респиратор был старенький, еще от отца. Он плохо держался и не подходил по размеру, и под ним все время чесалось. Сбоку на маске виднелась выцветшая надпись: «РАССЧИТАНО НА 40 ЧАСОВ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ». Но заменить ее было нечем ни Гвоздарю, ни кому-либо другому. Хорошо, что вообще удалось обзавестись респиратором, хотя микроволокно уже начало рваться от постоянного мытья в океане.
Ленивка, девчонка из команды, смеялась, когда он это делал, и спрашивала, зачем вообще заморачиваться. Респиратор превращал каторжную работу в тоннелях вообще в адскую, в нем было чудовищно жарко. Какой смысл, спрашивала она. Иногда Гвоздарь думал, что она права. Но мать Пимы наказывала ему и Пиме всегда надевать респиратор. Честно говоря, в морской воде каждый раз оставалось очень много черной грязи. Мать Пимы утверждала, что эта грязь не попала ему в легкие, и он продолжал носить респиратор, едва не задыхаясь при каждом вдохе, втягивая сырой тропический воздух через забитый пылью, мокрый от дыхания фильтр.
– Нашел кабель? – пронеслось эхо по коробу.
Это Ленивка кричала снаружи.
– Почти готово! – Гвоздарь пролез чуть дальше, оторвал еще несколько скоб, освободил еще кусок кабеля. Воздуховод шел вперед, но он решил, что на сегодня хватит. Перепилил кабель зазубренным обухом рабочего ножа.
– Готов! – выкрикнул он.
– В сторону! – донесся ответ.
Кабель пополз прочь, извиваясь и поднимая клубы пыли. В далеком конце лабиринта Ленивка крутила лебедку. Пот блестел у нее на лице, светлые волосы прилипли ко лбу, но она вытягивала кабель наружу, как длинную рисовую лапшу из супа, которым кормили у Ченя.
Ножом Гвоздарь нацарапал символ команды легких грузчиков Бапи там, где он перерезал провод. Тот же спиралеобразный символ был вытатуирован на щеках Гвоздаря, подтверждая его право работать на затонувших судах под руководством Бапи. Гвоздарь достал щепотку сухой краски, плюнул на нее, размешал в ладони и размазал по царапинам на железе. Теперь даже на расстоянии символ тускло фосфоресцировал. Оставшуюся краску истратил, пальцем написав под символом заученное: LC57-1844. Код Бапи. Сейчас на этот участок никто другой не претендует, но пометить территорию всегда полезно.
Гвоздарь собрал остатки алюминиевых скоб и на четвереньках пополз обратно по воздуховоду, стараясь огибать слабые места, где металл ни на что не опирался. Торопясь к выходу, он вслушивался в эхо собственных движений, в стук и звон стали. Всеми органами чувств пытался уловить признаки того, что воздуховод готов обрушиться.
В свете маленького светодиода он видел комья в тех местах, где медные кабели сняли еще до него. На дне валялись высохшие крысиные тушки и гнезда. Даже тут, в брюхе старого нефтяного танкера, обитали крысы, но эти уже давно подохли. Попадались и другие кости, мелкие, скорее всего кошачьи, и останки птиц. Перья и пух плавали в воздухе. Здесь, так близко к выходу, туннели служили кладбищем для самых разных тварей.
Впереди вспыхнул солнечный свет. Гвоздарь прищурился и пополз к нему. Наверное, так выглядит возрождение в культе Жизни – ты просто пытаешься добраться до сияющего света. С этой мыслью он вывалился наружу, на раскаленную стальную палубу. Сорвал с головы респиратор и принялся хватать ртом воздух.
