Небо раскинуло серый купол над тихим сонным городом. Где-то неподалеку лаяла собака, и доносился приятный запах протопленной печи. У синих облупившихся ворот частного дома стоял высокий мужчина. В руках была черная спортивная сумка, а на плече болталась кожаная барсетка. Из соседнего двора с лопатой в руках вышел мальчишка. Скуластое уставшее лицо повернулось на мальчугана. За уставшим лицом скрывались совсем еще юные глаза.
– Там никто не живет, – мальчик лопатой показал на синие ворота.
– Знаю… Я там жил, когда такой как ты был.
– Вы Флегентов?
– Да – Иван.
Мальчишка безучастно кивнул и принялся за чистку снега. Иван достал ключи. Синяя дверь покорно отворилась, издав неприятный скрежет. Двор был завален ярко-белым снегом, периной огибавшим покрышки-клумбы, а стержни для подвязки цветов торчали из него, будто флагштоки. Одна из ставен была прикрыта, вторая открыта наполовину, упираясь металлическим креплением в снег. Через образовавшуюся щель можно было видеть заклеенную скотчем трещину в стекле и появившуюся еще летом паутину.
Иван снял черную шапку, почесал лысую голову. Подумал. Вышел обратно. Мальчугана уже не было, как и его лопаты. Пришлось идти до дома, утопая в глубоком снегу. Дойдя до дверей, он с силой потопал о крыльцо и вставил ключ в дверь.
Дома летала пыль, но в целом все было прибрано и лежало на своем месте. Он закрыл глаза и унесся в далекий мир без боли и страха, без унижений и стяжательства, безо лжи и фальши. Мир, окрашенный в радужные краски, когда сквозь окна проходит яркий солнечный свет, а из приоткрытых форточек доносится пение птиц, пахнет пирогами, пряностями, сладким чаем. И кажется, что он тот мальчуган, что возвращается с лопатой в руках, розовыми щеками и чуть подмороженным носом, а со штанов свисают комья снега.
Иван протер мокрые глаза, стряхнул снег. Все было, как раньше, но в то же время по-другому. Он растопил печь, посмотрел на лежащие вещи, на свою сумку. Он изначально решил, что уберет в нее лишь самое ценное. С остальным придется расстаться. Иван прихватил газеты и вышел во двор. Поставил посредине двухсотлитровую ржавую бочку, сложил несколько досок, лежащих напротив дровяника. Поглядел на газеты «Домовой», некогда выписываемые мамой, развернул парочку, глянул на заголовки: «Сохрани здоровье», «Я вылечилась благодаря», «Ему помог только»… По широким скулам пробежали мурашки. Он поглядел на часы: «Мало времени, надо торопиться». Скомканные газеты оказались в бочке, огонь разгорелся.
Вернувшись, Иван вновь оглядел комнату. Стенка, тумба со старым телевизором, облезлый диван, картина, которая висела в комнате, сколько он себя помнил. Сфотографировал на телефон телевизор и диван, включил приложение «Авито», набрал в поиске «телевизор». Просмотрев несколько похожих вариантов, подумал и написал: «пятьсот рублей, самовывоз». Потом еще раз посмотрел на картину: аккуратный домик у реки, пожухлая листва под тусклым осенним солнцем, где-то вдалеке старенький, но прочный каменный мост. Иван снял ее со стены и запихнул в сумку.
Мебельная стенка была наполнена разнообразными вещами: чайный сервиз, бабушкины тарелки, на одной из полок лежал пленочный фотоаппарат… Повертел его, включил, проверяя работоспособность – на небольшом монохромном экране замигала батарейка и экран погас. На пленке в корпусе остались фрагменты ушедших дней, выветрившиеся теперь из памяти. Он вытащил пленку с желанием проявить, а фотоаппарат и посуда тоже отправились на «Авито». Через минуту раздался телефонный звонок.
– Алло.
– Фотоаппарат Olympus. За тысячу. Продается? Рабочий?
– Да, рабочий, можете приехать, забрать.
Он сказал адрес, договорился о встрече и стал смотреть дальше. Одна из дверей стенки скрывала за собой бобинный советский магнитофон «Астра», когда-то гордость обладателей, с трещиной на пластиковом корпусе, расходящейся во все стороны. Провел по ней пальцами – визуальные и тактильные ощущения проявили в памяти момент.
Громко играла песня Юрия Антонова. Множество людей оживленно беседовали, чокались и выпивали. Преодолевая опьянение и аккуратно пробираясь через гостей, отец Ивана подошел к его матери и что-то шепнул на ухо. Она улыбнулась. Отец взял рюмку с мутноватой жидкостью, настойкой, которую бабушка всегда наводила в дни больших празднеств, и постучал по ней грязной вилкой в майонезе.
– Секундочку, товарищи. Сегодня день рождения моего сына. Он крайне смышленый и одаренный малыш.
– Ну, папа, — отозвался Ваня.
– Сын, вставай на стул, прочти всем «Бородино», — гости заохали и тоже принялись зазывать Ваню прочесть, — да, товарищи, в пять лет Лермонтов от зубов отскакивает. Что же будет дальше? Может, свои стихи напишет!
Отец глянул на магнитофон и отдал жене рюмку с вилкой. Однако несколько неудачных попыток не увенчались успехом – Антонова было не остановить.
– Скажи-ка, дядя, — начал было Ваня.
– Не слышно! — сказал кто-то из гостей.
– Сейчас-сейчас.
Отец нажимал на кнопки, но пленка продолжала вращаться.
– Советское качество, — отозвался другой гость.
– Просто у него руки не из того места.
Люди засмеялись, а отец, разозлившись, стукнул по магнитофону. Магнитофон упал, на крышке образовалась трещина. Люди затихли, затих и Антонов. Ванина мать стояла с двумя вилками в руках, одну из них она протянула мужу, а вторую положила рядом с розеткой.
