Первая часть
1
Мысль это мгновенная жизнь.
Вошло в меня нечто теперь – и словно сразу я лишился того, что прожил, и даже хотения будущего.
Мир – мал…
Мир – мал!..
Вычерпать море ведром не потому никто не берётся, что оно какое-то неизмеримо большое, а потому, что… некуда выливать почерпнутую воду: она потечёт обратно в море.
Мир мал. Мир – мал.
Ощущение такое: явное – явного!..
Да и – прежде всего… настроение такое теперь.
«Теперь»…
Мир мал, мал.
И вокруг меня, и вообще.
Вокруг – это вот тело моё; оно – тоже мало, мне мало. Столь мало, что я его как бы и не замечаю…
Мир людей, чуть подальше, человеческий мир – тоже мал, даже – тем более.
А – ещё далее?..
Как бы – всего лишь далее…
И я – от вошедшего в меня того «нечто» – теперь лишь о малости, о мерности.
Ощущение малости мира…
Тоска!..
Без спокойной безбрежности пространства и времени.
И мне нынче так – словно бы… не убежать. От той, понявшей меня, малости.
Великая!..
Гнев…
Капризный детский гнев!
Сквозь сон… от прерывания сна…
Что? Что?..
Звонок!.. о-ой…
Тишина паузы…
И опять он – звонок надсадный.
Возмущение всего, чувствую, пространства комнаты!
Я – сквозь веки – ощутил самую глубь ночи… или, может, самую рань чёрного осеннего утра…
И ещё он…
О-о, да это он… гневный-то!
Я – обмер.
Определил положение моего, под одеялом, тела…
…И – вмиг ощутил ужас бодрствования.
Ужас пребывания – вообще.
«Неужели?..»
«Жизнь в сей час шагнула значительно…»
«Вот она, ощутимая правда!..»
Все эти мысли-чувства – в один единый мой трепет.
Зво-нок…
То есть – понятный!
Я – не зная, подняты ли веки, – уже деловито протянул руку в знакомую темноту.
Светильник… осветил очередной звонок.
И показал моим глазам, что они, да, не спят… и даже, нет, не моргают.
Я опустил другую руку к полу.
Мобильник.
…Да.
Сестра.
Все мелочи пространства передо мной были особенно – зачем-то – чёткими.
Звонок… В кулаке…
Смотрел… просто смотрел… ощущая ценность зрения…
Мне сделалось ново; и – жутко ново… никчёмность всех видимых предметов… запах пространства.
Жду…
Нет…
…Посмотрел ответственно на тяжёлый мобильник.
Запомнил жёстко час и минуты.
Ощутил – власть… власть события…
Встал послушно и плавно.
Ощущая совершаемый поступок.
Умылся, утёрся.
Ощущая вершимое поведение.
«Три часа, пятьдесят четыре минуты».
Какие цифры значительные!.. Только… почему их можно поставить… в последовательный ряд?.. Зачем это нужно?..
А зачем думается об этом?..
Заварил чай. Стыдясь.
Выпил чашку. Стыдясь.
Признался наконец: с того мига, как посмотрел, кто звонит… думал, во сколько начинают ходить троллейбусы… да ещё и, впрочем, – надеялся надеяться…
Открыл шифоньер. Постоял.
Как давно и это, и это не надевал…
Надел самый хороший мой костюм.
Постоял. Стоять было странно.
Сел в кресло к монитору. Просто – тёмно-зелёному. Так находится тоже было странно.
Медленно крутнулся с удобным креслом. Лицом и грудью – к вниманию комнаты… к вниманию пространства…
Положил ладони на колени.
Думал я думал – молился-молился; и вот мне Бог… меня самого!.. и какого-то – особенного.
Мир – мал.
Как… мал?..
Для кого мал? Для чего мал?
Не для кого-то и не для чего-то, а – попросту мал.
Мал!
Была у меня первая любовь. И – не будет больше никогда этой первой, любви именно первой.
И – ни первой моей детской игрушки, ни первого школьного звонка, ни первой прочитанной книжки… ни первой моей статьи газетной…
И этак – во всём, во всём.
Я, к примеру, таскаю какой-то свитерок, и вроде бы ничего… но ведь он мне маловат… Я втиснусь вон в троллейбус – и уж ощутимо места мне мало…
Я, наконец, болтаю вот с тем и с этим… но ведь они мне – только произнести!.. – малы, малы…
…Тоска.
Мир мал, мал.
Правда, нестерпимо… в данном случае… даже вымолвить… это слово: «впервые»…
Печаль.
Почему-то не произношу: «горе»…
Не умею…
…«Мир мал». – Кому не скажи!
В меня, быть может, и вошло это открытие… от наблюдения… от присутствия других.
А они – живут себе, шевелятся…
И вослед – ещё одно явное.
Стало быть – живут во сне. Все живут во сне! Буквально пребывают во сне.
Человек, когда спит телом, поудобнее устраивает это своё тело. – Точно так же он разумно поудобнее устраивает свою душу во сне жизни на этом свете.
Но – некуда деваться: мир – таков, таков.
…Мир мал.
И чемпион мира – один. И по шахматам, и по боксу. И лишь победив именно его, можно стать чемпионом.
Мир мал.
И если кто-то мечтает, напевая, о том, чтобы кончился наконец неприятный ему век, то, понимает, стоит лишь помечтать, чтобы для этого всего-навсего скончался единичный вождь.
Мир мал.
И если, например, ловить голых негров на одном континенте, то потом их в трюмах через океан, походя кормя ими акул, можно переправить, для возделывания плантаций, только лишь на другой – той же планеты – континент.
Мал, мал!
Чтоб далеко не ходить: суть любовной (и любимой) народной драмы – из-за тесноты общежития: «Не кричи во весь народ: мой батюшка у ворот…»… а судьба собственно цивилизации – в президентском «ядерном чемоданчике»…
Века – они ведь тоже: обозначают сами себя лишь в арифметической прогрессии… Кстати, нарастающая эта прогрессия вовсе не прибавляет ничего к малости мира.
И если самолёт пассажирский, реактивный и аж сверхзвуковой, совершит вынужденную посадку в экваториальный водоём… и пассажиры, избежавшие огня, выберутся, счастливые, из проклятого самолёта… в желанную, то есть, влагу – то там их всех сожрут аллигаторы… А что же. – Нет учебников школьных (или – времени и прилежания их штудировать…) о животном мире той части света!.. Нет и у крокодилов другого, столь исключительного, случая, чтоб поместить в своё чрево такое нежное мясо, да ещё и почти без волос!..
