Читать онлайн полностью бесплатно Анна Андреева - Рабы Лаомедонта

Рабы Лаомедонта

Царь Лаомедонт на вершине могущества – еще бы, ему дана полная власть над богами, но лишь юный князь острова Эгина понимает, что там где господствуют гордыня и жадность, могущество может обернуться проклятием.

Книга издана в 2024 году.


Кто-то называл это поселение Илионом, кто-то Троей, словно люди никак не могли решить, какому из первых правителей отдать больше почестей в процветающем их стараниями городе. И нынешний правитель так же не вносил ясности в этот вопрос, явно расчитывая, что со временем город станет носить его имя – великого и прекрасного Лаомедонта, что повелел выстроить вокруг города непреступные стены.

Проезжая через западные ворота мимо ощерившихся оскалом грозных каменных львов юный князь Эак с небольшого острова Эгина, не скрывая своего потрясения, разглядывал мощные стены из огромных камней, что не под силу поднять даже самому сильному человеку, если в его жилах кровь не смешана с божественным ихором. Сколько же сотен рабов возводят эти стены? И сколько из них прежде были его соотечественниками, захваченными в рабство в минувших войнах и в подлых набегах на деревеньки рыбаков?

Впрочем, и рыбаки тоже своего не упускали, время от времени выходя в море совсем не за рыбой.

Сам город еще больше поразил юного Эака, а еще заставил покраснеть от стыда за себя и своих подданных. В торжественной, окованной бронзой колеснице, в своем лучшем наряде из египетского хлопка, шитого золотом, и венце с адамантом – он выглядел бледнее и невзрачнее любого из простых горожан блистательной Трои-Илиона. Они приветствовали его, размахивали ветвями оливы, но он-то видел снисходительные улыбки и оценивающие взгляды толстопузой знати, у которой рабы были одеты лучше, чем князь, чьим отцом молва называла самого Громовержца.

Сделав почетный круг на площади, и чувствуя себя рабом, которого разглядывают на рынке перед тем, как заплатить оговоренную цену, князь Эак остановил колесницу у ступеней царского дворца. Под радостные крики толпы он поднимался по мраморным ступеням навстречу царю Трои. Царь, радушно раскрыв объятия, с елейной улыбкой и хитрыми взглядом сделал несколько шагов навстречу высокородному гостю.

Пару шагов – достаточно, чтобы соблюсти приличия, и оказать честь мальчишке из Эгины, у которого придворные и пастухи – зачастую одни и те же люди, и досточно, чтобы дать понять, кто здесь царь богатейшего города Троады, а может и всего мира, окаймленного Океаном, а кто – повелитель "муравьёв".

Эак проглотил досаду, понимая, что его обида может стать поводом для войны, которой не переживет его обескровленный напастями и бедствиями народ. Эак заставил себя радушно улыбаться. Да, он прост, хоть и князь; да, он еще очень юн; да, он еще не умудрен опытом, – но он уже пережил много потерь и совершил великие деяния, он храбр и добр, он любим своим народом "муравьёв", и он – сын Зевса.

Хитрый Лаомедонт по-своему истолковал его взгляд и ставшую вдруг царской осанку и спустился еще на две ступени, встретив гостя ровно на середине лестницы, как равного.

После был обмен дарами. Ну уж дары-то пришлись привередливому царю по нраву – золотых изделий было мало, но вот изделий из драгоценных камней тонкой работы с искусными тонкими рисунками вырезанными прямо в камне – достаточно, чтобы взгляд царя стал еще более радушным.

И был пир. Обсуждали договоры, торговлю с малознакомыми народами через море, чьи волны черны и непреветливы, а глубины таят прах последних из Серебряного племени, погубленных любопытством Пандоры, и где высятся горы, что стали орудием Прометеевых мук. Обсуждали неприветливых соседей. Обсуждали войны. Обсуждали чудеса. Вот тут-то началось настоящее соревнование, целью которого было удивить собеседника и при этом не прогневить богов – тоже не простая задачка.

– … а на утро муравейника под дубом как не бывало! Зато стоят вот они – мирмидоняне. Принимай, говорят, нас, князь, под свою руку, будем мы тебе служить верой и правдой! – закончил Эак рассказ о своём воцарении на Эгине и обретение им собственного народа.

– Чудны дела Громовержца, – кивал Лаомедонт, хотя видно было, что в историю о превращении муравьев в людей он не верит. – Вот и сынок мой, Ганимедушка, теперь виночерпий на Олимпе. Ох, как я по нему сокрушался, сколько слез пролил! Исчез мальчик, словно и не было. И не видел никто, как пропал. Уж я и тысячу быков в жертву богам принёс, чтобы вернули, и даже сотню рабынь и рабов Зевсу отдал, и уже думал, может кого из дочерей отдать богам, но тут мне знамение явилось: кони, красоты неземной, жеребята самого крылатого Пегаса, что белее облаков! И голос Зевса: "Не горюй, Лаомедонт, не нужно больше крови рабынь и рабов, вот тебе выкуп за сына, что отныне живёт на Олимпе среди бессмерных, радует их красотой своей и подаёт кубки с нектаром и амброзией на олимпийских пирах!" А кроме коней, послал он мне двух послушных рабов – поднявших бунт против него могучего Посейдона и Золотого Апполона. Пусть, говорит, они тебе служат, а когда сам решишь, тогда и освободи, заплатив за работу достойно. Вот и строят стены вокруг моего города Посейдон с Апполоном, да стада стерегут.

Эак почувствовал, как в горле пересохло, и он сделал длинный глоток вина. Он видел, как стрелы Аполлона выкашивают целые города, превращая дворцы в гробницы. Он робел перед силой Посейдона, чья милость быстро сменялась гневом. Как же может этот смертный человек говорить, что сами Великие строят ему стены да пасут стада?



Ваши рекомендации