Сладостные, красочные видения, ласкающие плоть тысячами влажных, мягких языков, в мгновение рассыпались цветными искрами. Окутывавшая тело истома исчезла. Ганис, только что стонавший от наслаждения, готов был заскулить от тоски.
Открывать глаза было почти больно.
Взгляд уперся в неопрятно-бурый потолок, по которому неторопливо полз черный клоп.
– Все, время вышло, – донесся тихий, почти неслышный голос.
Борясь с потяжелевшим телом, Ганис сел. Мускулы ныли, будто последний час он не лежал, а ворочал мешки в порту. Перед глазами все расплывалось. Чтобы восстановить зрение, пришлось несколько раз моргнуть.
Подвал, в котором с трудом умещались четыре лежака, после этого не стал симпатичнее. Трещины в стенах, грязная солома на полу.
– Приходи еще, – тьма в нише около лестницы зашевелилась, стала различима фигура сидящего человека.
Хозяин подвала всегда скрывался в тени, Ганис ни разу не видел его лица, хотя бывал здесь уже два месяца.
– Обязательно, – пообещал он, вставая.
Из трех оставшихся лежаков занят был один. Расположившийся на нем человек не шевелился, лишь глаза за закрытыми веками чуть подрагивали. Что видят они? Что чувствует их скитающийся в мире грез хозяин?
Ганис не знал. Здесь не было принято делиться впечатлениями.
Поднявшись по лестнице, он оказался на улице. Только тут осознал, насколько тяжелый и сырой внизу воздух. Свежий ветер овеял лицо, по спине пробежала дрожь.
Ганис оглянулся и неспешно зашагал в сторону гавани. Его обгоняли скрипящие телеги, нагруженные бочками и мешками, всадники, спешащие пешеходы. Спорили и ругались возницы, из-под колес поднималась пыль, такая густая, что клонящееся к закату солнце выглядело тусклым, как старая золотая монета. От запахов из харчевен сводило живот.
Но денег не было. Все, до последней монетки, осталось в подвале.
Серый порошок, открывающий путь к наслаждению, стоит дорого.
Ганиса толкали, пихали, просили освободить дорогу. Он послушно отодвигался, ускорял или замедлял шаг, чтобы не попасть под ноги неторопливо бредущих верблюдов или под плетку спешащего гонца.
Город кипел и бурлил, полный жизни, но Ганису он казался мертвым. Люди двигались словно куклы, озабоченные мелкими желаниями – заработать, украсть, поесть, и в конечном итоге – уцелеть. В них не было истинной жизни, и даже видения, что посещали Ганиса в подвале, казались более реальными, чем суетливые существа вокруг.
Улица свернула, открыв небольшую округлую площадь. На противоположной ее стороне виднелись развалины заброшенного храма. Среди них непонятно как уцелели статуи, изображающие богов, которым некогда поклонялись в городе.
Сила – могучий воин с обломанным мечом.
Мудрость – бородатый старец с повязкой на глазах.
Любовь – прекрасная девушка без одной руки.
Этих богов бросили, сменив на нового, чье око-солнце висит в небесах, чье имя звучит грозно, как удар мечом о щит, а безжалостное сердце требует кровавых жертв.
Конец ознакомительного фрагмента.
