Ежевичные облака ночного неба рассеялись и обнажили тонкий силуэт молодой луны, словно упавшей на спину и залюбовавшейся бесконечностью космической бездны. Вслед за ней, Камилла заглянула в небесную глубину и задержала взгляд на самой яркой звезде, что видна из любой точки земли. Ее завораживающее мерцание отражалось в ее больших доверчивых глазах, освещая блеск притаившихся слез. А серебристые контуры облаков, уплывающих в дали океана ночи, омывали, подобно пене морской волны, бескрайние берега пробуждающегося сознания.
Пылающие искры напряженного дня растворялись во влажной полуночной прохладе мая, а пепел ссор ловко подхватывал и уносил на своих крыльях свежий ветер, попутно лаская горящие щеки и обнаженные плечи красивого женского тела. Чувствуя, как возвращается душевное равновесие, Камилла оглянулась назад и облегченно вздохнула. На сатиновых простынях дрезденского отеля, раскинув руки, мирно спали дети, напоминая двух звездочек. Чуть поодаль, свернувшись калачиком, спал муж, утомившись от привычной бессонницы. Даже во сне Максим сохранял сдержанность, которая бесцветной пеленой стояла между ним, Камиллой и самой жизнью, скрывая многообразие ее палитры цветов и оттенков. Она родилась вместе с ним и не спешила уходить, несмотря на многочисленные попытки супруги открыть для него мир чувственных удовольствий. Глядя на все сквозь толстые линзы бесстрастности и хладнокровия, Максим надежно защищал себя от эмоциональных вулканов, надолго поселившись, тем самым, в засушливых просторах обыденности. Его живописным оазисом с первых дней знакомства стала Камилла, но с годами супружеской жизни он все чаще предпочитал бродить в одних и тех же песках, не замечая обожженных стоп и потрескавшихся губ. Начавшийся отпуск, который организовала Камилла, был одной из попыток что-либо изменить, и Максим понимал это. И равнодушно пожимал плечами, наблюдая за вдохновленными сборами в их первое после рождения младшего сына семейное путешествие. Шум, гам и веселье лишь усиливало ощущение пустоты и одиночества, которое втайне от себя самого призывал Максим. Усталость от однообразия накрывала его все сильнее изо дня в день, но при этом он стремился к его сохранению. Он ждал… чего-то ждал, не придавая ожиданиям четкие очертания. Что-то должно было произойти. И, щурясь от знойного сухого ветра, Максим продолжал вглядываться в линию горизонта, стоя спиной к оазису и как-то позабыв о его существовании.
Невольно сжав плечи, Камилла вновь повернулась к распахнутому окну, с которого струился разреженный воздух с тонким, едва уловимым ароматом любви. Каждое наступление ночи приносило щепотку волшебства, которого ей мучительно не хватало в повседневной жизни. Она ценила и ждала тот час, когда город опускал веки и погружался в таинственную глубину, которую не разглядеть при свете шумного дня. И, оставив на поверхности все лишнее, Камилла ныряла вместе с ним, черпая в свободном падении силы для нового дня.
Она научилась этому еще в раннем детстве. Потеряв маму в схватке с болезнью, Камилла отчаянно искала любую соломинку, за которую можно было бы ухватиться, чтобы не упасть в водопад боли. Младшая сестренка, которая в свои три года уже знала и понимала больше, чем большинство первоклассников, стала главным источником любви, обнимая Камиллу при любом удобном случае. А ночью, когда в доме звенела пугающая тишина, Камилла вставала с постели и выходила на балкон в поисках убежища от внутренних демонов. И в какой-то момент ей почудилось, что с одной из звезд к ее ногам спустился мост. Должно быть, его «нарисовали» слезы, отразив серебряный свет небесных светил. Но девочка решила, что этот мост ведет ее к маме, к ее новому дому и впервые за долгое время улыбнулась. С тех пор, несмотря на то, что прошло уже тридцать лет, Камилла каждую ночь совершала тайное путешествие по призрачному мосту в собственное сердце, где продолжала жить ее мама. И сейчас, спрятавшись, как за ширмой, за шифоновым тюлем от нерешенных проблем, она обратилась к ней, прошептав беззвучно губами: «Здравствуй, мама… Видела бы ты, как сегодня радовался Никита! Летел, совсем как взрослый, на большой железной птице, и все улыбался и шутил. А Аня, глядя на него, сама будто оттаяла, и снова стала к нам как-то ближе. Один Максим, по-моему, не рад. Я все искала в нем хотя бы малейшие проявления удовольствия, но не нашла. Почему так, мама?.. А завтра мы поедем в настоящую крепость. Дети уже успели изучить все, что только можно найти в интернете, о том, кто там жил и что делал. Такие забавные… А мне… почему-то все равно. Может, этот Максим на меня так влияет, но смотрю на него и начинаю даже понимать иногда. И это пугает… Ведь жизнь, она такая красивая! А он не замечает. Как папа. Он так и живет один, стал еще более молчаливым. Наверное, он тоже с тобой часто разговаривает. Может, расскажешь, почему он не видит нас? Прости, я не это хотела сказать. Я люблю тебя, мама…».
Эти слова так и остались там, в струящемся голубом шифоне, соединившись с музыкой ветра и начинающегося дождя. Максим, повернувшись на другую сторону постели и соприкоснувшись с ее прохладой, открыл глаза и увидел Камиллу, которая тут же скрылась за дверью ванной комнаты. Вскоре послышался приглушенный шум воды, а через некоторое время раздался звук, похожий на звон кафельной плитки. Он хотел было дождаться возвращения Камиллы, но она не выходила. Тогда Максим решил разобраться с подступающими к горлу тревожными мыслями и без стука распахнул дверь. Прямо перед ним на полу сидела Камилла, держа на ладони его свадебный подарок – кулон с аквамариновым кристаллом в форме сердца в сверкающем облаке из цианитов, в центре которого образовалась заметная трещина. Она обернулась и, встретившись взглядом с мужем, виновато опустила глаза. Ее руки дрожали, но Максим не обратил на это внимание.
