Жизнь… Пять букв, которые за нас решают все. Которые делают нас счастливыми, но и несчастными одновременно. Черная полоса сменяется на белую – белая на черную, и так по замкнутому кругу… Порой мне кажется, что только ко мне так не благосклонна моя судьба. А может так оно и есть? Другого оправдания у меня нет, ведь я на самом деле самый несчастный и неудачливый человек на этой земле. Разве такое может быть? Может, если послушаете мою историю…
– Верка! Коза драная, ты где?! Быстро сюда пошла! Считаю до пяти! Раз… Два…
Я вздрогнула, услышав голос своего пьяного брата, который кричал из кухни, громко гремя пустыми бутылками. Он опять нажрался в стельку! Как же меня это бесило, но и пугало одновременно. В такие моменты он был неуправляемым и мог натворить непоправимых дел, о которых после запоя ничего не помнил. Как же у него удачно амнезия проявлялась! Прямо как по волшебству.
Сегодня нас загоняли в школе, и я сидела в своей комнате за крохотным столом, заваленным книгами и тетрадями, пыталась делать домашнее задание, но пьяные крики Борьки выводили меня из себя и не давали полностью сосредоточиться на уроках. Тяжело вздохнув, я резко соскочила на пол и побежала на кухню. Счет брата как раз дошел до пяти.
– Чего тебе? Когда же ты, наконец, перестанешь пить? – раздраженно крикнула я, а тот с силой ударил по столу кулаком, бешено рявкнул:
– Молчать, сопля! Быстро взяла деньги в тумбочке и шустро в магазин. Две бутылки «белой» и закуси какой-нибудь. Ко мне щас кореша придут.
Я поморщилась. Как же я не любила компанию брата. Злые и вечно пьяные – они пугали меня, тем более, иногда посматривали в мою сторону с неким затаенным интересом и грязными помыслами. Уж я-то знала, почему они так на меня смотрят и ужасно их боялась. Но брат хоть и был жуткой и, ненавидящей меня, скотиной, но не позволял им вольностей в мою сторону.
– Борь, я не могу сейчас. Мне уроки делать надо.
– Что?! – глаза брата налились кровью. – Что ты там вякнула? Мне начхать, что там у тебя! Быстро взяла деньги и бегом марш в магаз, пока руки тебе не переломал!
Я решила заупрямиться и стояла на своем.
– Если надо иди сам. Мне некогда!
Тут озверевший брат резко соскочил со стула на пол, скинув со стола пару пустых бутылок, которые с грохотом упали на пол, и сильным рывком схватил меня рукой за шею, с силой отшвыривая спиной к стене. Мне стало больно, и я заплакала, пытаясь убрать его цепкую руку, но силы были не равны.
– Я тебя предупреждал, малолетка недоделанная, чтобы ты беспрекословно исполняла мои приказы. А ты смеешь мне перечить? Я же тебя на месяц лишу свободы. Будешь после школы куковать запертой в своей комнате. Так что думай!
– Отпусти! – захрипела я, заплакав сильней. – Я схожу сейчас. Схожу!
Брат пьяно и довольно рассмеялся, убирая свою клешню от моей нежной шеи, где проступили красные пятна. Мне так было больно и обидно, но я ничего не могла поделать. Как же я его ненавидела сейчас! Закашлявшись, я схватилась за больные места и понеслась в зал. Там взяла деньги и направилась к выходу, услышав ехидное вслед:
– На все про все у тебя двадцать минут! Если опоздаешь, я с тебя скальпель сниму заживо!
Я стремительно выскочила на лестничную клетку. Везде валялся мусор, и жутко пахло протухшей рыбой. Наш дом был одним из неблагополучных в городе и стоял на самом отшибе. Опустившись на холодную ступеньку, я прижалась лбом к прохладным перилам и горько заплакала, понимая, что сегодняшняя ночь будет бессонной…
Как вы уже поняли, меня зовут Вера. Мне пятнадцать лет. Борька старше меня на двенадцать лет. Такая большая разница в возрасте сыграла свое дело. Друзьями и советчиками мы с ним не стали. Тем более, Борис постоянно винил меня в том, что это из-за меня погибли наши родители. И только я во всем виновата. Но я никогда не понимала в чем моя конкретная вина, если мои драгоценные папа и мама жутко ненавидели друг друга и всячески гнобили.
Борис был у них любимчиком и для него делали все, о чем бы тот не попросил. Понятное дело, что он был не в восторге от того, когда узнал, что мама беременна. Ругань с отцом началась сразу же. Он подозревал жену в измене, а меня ненавидел. Мама пыталась втолковывать, что я от него, и у нее никакого мужчины больше не было, но отец по этому поводу был недоверчив. И меня даже на руки не брал, из-за своих нелепых подозрений.
Когда мне исполнилось восемь лет, родителей не стало. Они ехали с дачи домой на нашей старенькой фиолетовой «шестерке» и опять выясняли отношения. Выясняли до того, что не очень-то следили за дорогой и вписались на полной скорости в дерево. Машина взорвалась, и родители сгорели… Тогда я еще не очень сильно понимала боль утраты, но сейчас часто плакала по ночам, вспоминая свою любимую маму. Уж она бы меня защитила и оберегала от всех невзгод. Но прошлое не вернуть и нужно жить будущим, а оно было не безоблачным.
Борька сразу же установил опекунство надо мной, хотя презирал всем сердцем и хотел сдать в приют. Бабушка, со стороны мамы, не позволила этого сделать. Вскоре ее не стало, и мы остались с братом вдвоем и он с горя запил. И так продолжается уже пять лет…
