Глава I. Тревога в лесуропавшее кольцо императора
На небе, потерявшем бездонную глубину, растворяясь в медленно удаляющейся Вечности, устало перемигиваясь, погасли звездочки. Посерело, потянуло свежестью.
Над дремучими урманами, прыгая по верхушкам, раскачивая их и ловко отталкиваясь от них, набираясь силенок перед своим очередным прыжком, заскользил утренний ветерок. Тихонечко шелестел задира-баловник листочками, потерявшими к исходу лета всю радующую глаз сочно-зеленую свежесть, и убаюкивал лесных обитателей.
Вернувшийся с ночной охоты на расплодившихся полевок, филин хищно зыркнул, поведя не моргающим взглядом из стороны в сторону, вжал круглую голову, весь нахохлился и прикрыл глаза. Лесное царство сковывающей пеленой сладко укутал предрассветный сон.
В тесной норе под замшелой корягой, прижимаясь к теплому брюху матери, причмокивали лисята. Пугливые зайчата спрятались, покрытые нежным серым пушком, подрагивали во сне пушистыми хвостиками. На обратном склоне холма устроила свое логово матерая волчица. И она тоже дремала, прикрывая своим телом волчат. И во сне ее острые клыки угрожающе торчали из приоткрытой хищной пасти…
Весь мир, словно убаюканный, погрузился в предрассветный, самый крепкий и сладкий сон. Тишина. Ничто, ничто не тревожит ее…
Чу! Послышались осторожно приближающиеся, крадущиеся шаги. Увы! Не все божьи твари спали в час коротенькой утренней зорьки.
В столь раннюю пору давно бодрствовали те, кто по матушке-земле передвигался на двух ногах. Раздвигая густые ветви, на опушке вековой дубравы показалась дочерна загорелая круглолицая мордашка с широко расставленными узкими глазками.
Чуть ли не на самые черные пронзительные глаза была натянута облезлая меховая шапка, отороченная драным и облезлым, а когда-то пышным, огненно-рыжим лисьим хвостом. Из-под малахая торчали безобразно спутанные, грязные лохмы иссиня-черных, как смоль, волос.
Любопытно вытягиваясь из-за шелестящего, мелко подрагивающего на ветру укрытия, широкоскулая взлохмаченная башка приподнималась, и вот показались узкие плечи в накинутом на них рваном и коротком нагольном овчинном полушубке. Ветки еще скрывали плотно скроенное туловище на коротких и кривоватых ногах в толстых меховых штанах.
Стоптанные сапоги прочно и по-хозяйски упирались в сырую землю, заботливо покрытую мягкой зеленой травушкой-муравушкой, жалобно пригнувшейся под широко расставленными ногами степняка.
Тяжелый, недобрый взгляд его напряженно ощупывал свободную от деревьев полоску равнины, полого опускающейся к берегу темнеющей впереди речки. Не зная броду, чужак пытался найти переправу и это ему удалось. Чуть левее того места, откуда он наблюдал, река, вырвавшись из теснивших ее крутых холмов, разливалась широко, и она несла воды спокойно и неспешно. Именно там следовало искать мелководье, на что недвусмысленно намекали переливающиеся на свету буруны.
Небольшой конный отряд, оставляя после себя росистый след на примятой копытами траве, гуськом пересек неширокий заливной луг.
Высокая трава по брюхо скрывала в себе низкорослых, мохнатых и с виду неказистых, но без меры выносливых лошадок. Неприхотливые и привычные к подножному корму коники. Способны они прокормиться зимой там, где, казалось бы, вовсе и не имелось какой-либо пригодной к пищи растительности. Откапывают кони копытами ее из-под слоя снега.
