Весна в этом году выдалась ранняя. Задорной хулиганкой ворвалась она в этот унылый, сгорбленный под спудом мелких дел и холодов город. Уже в конце февраля стало пригревать, снег посерел и напоминал теперь клочья грязной ваты. Огрызки тополей жадно макали корявые свои лапы в густую бездонную синь; открывшаяся мартовская земля, ожившая после зимы, дышала робкой зеленью; воздух был прозрачен и свеж, пах ржавчиной, ветром и солнцем.
В окна средней орловской школы безостановочно лился поток даже не света, а, казалось, самой жизни, необъятной, непостижимой, зовущей за пределы, туда, где ещё никто не бывал. И манила она брызгами тепла, всплесками марта и внезапной свободой всех пробуждающихся ото сна сил природы, восставших против засилья холодов и тоски…
Тощий пятиклассник-очкарик мрачно глядел в окно на орущую малышню, беззаботно носящуюся по детской площадке: дети привычно играли в «Афганистан», радостно паля друг в дружку из палок и то и дело споря: «Ты убит, душман!», «Нет, ты убит!», «Я первый стрелял!», «Нет, я первый!». Ах, как бы он хотел к ним, в игру, в бой! Но шёл урок, и учительница ждала, пока класс напишет сочинение на тему «Что значит быть счастливым?». И даже если бы ему удалось оказаться во дворе среди этого марта, гордость всё равно не позволила бы ему присоединиться к «мелким», ведь он был так трагически стар – недавно ему стукнуло целых одиннадцать лет! Дожив до столь почтенного возраста, как-то несолидно водиться с детсадовцами – товарищи засмеют. Паренёк поправил очки, погрыз колпачок ручки, задумался. В голову, как назло, лезла всякая чепуха. Тетрадный лист был бел как снег и словно бросал школяру вызов, смеясь ему в лицо: ну-ка, скажи, что для тебя счастье, мальчик? Ожидание праздника или сам праздник? Предчувствие перемен или сами перемены, где ты, бесстрашный воитель будущего, несёшься с саблей наголо, отчаянно продираясь сквозь огонь и дебри ночи в розовые дали, где нет ни зла, ни беды, ни ада, ни рая и куда ты обязательно придёшь сам и приведёшь своих уставших и израненных друзей? Или же счастье в честном труде, в дружных походах на лесные озёра, в чтении старых книг под треск дров в очаге, под мерный стук напольных часов и вечное мурлыкание кота? Что есть счастье, мальчик? Засыпать под монотонный стук дождя по крыше; слышать, как мама зовёт тебя обедать; молча держать за руку ту, которая любит тебя больше жизни; видеть, как взрослеют твои дети, которых ты брал до поры под крыло, защищал от ветров и напастей, передавая им свою мудрость, свою силу, свой опыт, а теперь, устало глядя им вслед, отпускаешь в рассвет – и они летят к солнцу, чтобы тот же путь прошли твои внуки? В чём же счастье? В славе ли, в признании ли? Может, в обладании чем-то, чего нет у других? В знаниях ли, в неведении ли, в злате ли, в здравии ли, в вечной ли жизни? Или же счастье в пустяках повседневности: в чьей-то улыбке в толпе, в анекдоте, рассказанном старым приятелем? В чём счастье, мальчик? О, муки творчества!.. Ученик наморщил лоб, ещё раз с тоской глянул в окно, вздохнул и написал всего одну фразу: «Быть счастливым – значит быть свободным»…
Глава I. Китайский синдром
Заведующий лабораторией генной инженерии Ленинского НИИ цитологии и генетики, доктор биологических наук, профессор, прекрасный педагог, замечательный семьянин, тонкий ценитель поэзии, воцерковлённый с 2004-го, член партии «Великая Россия» с 2005-го, Валерий Степанович Кукушкин – сорокапятилетний мужчина интеллигентной наружности с прорезающейся плешкой и бородкой клинышком – возвращался с научной конференции в Пекине крайне озадаченным. Что-то в учёном надломилось. К усталости после долгой дороги примешивалось горькое чувство досады: почему мы так не можем? Дело в том, что в Поднебесной запрещена ловля летучей рыбы. Но китайцы не унывают и в рамках большого эксперимента уже более двух лет успешно выращивают новый вид оной в лабораториях. От сородичей мутанты хордовых отличаются более мощными грудными плавниками, позволяющими им не просто планировать над поверхностью воды, но подолгу летать, поднимаясь на высоту до километра и нехотя возвращаясь в естественную среду обитания! Кукушкин, шалея, не раз наблюдал этот сюрреалистический полёт. А ещё коллеги-китайцы вовсю выращивали крылатых жаб… Словом, успехи тамошних генетиков потрясали сознание и заставляли о многом задуматься. «Ишь ты, летучие жабы», – угрюмо бормотал себе под нос Кукушкин, устало поднимаясь по обшарпанной лестнице своей хрущёвки. Профессор продрог и мечтал поскорее оказаться дома. На финском треухе учёного задумчиво таял снег…
