Мне перья дергали из крыл.
А я – летала!
Пытались воздух перекрыть,
А я – дышала!
Меня пугали – не люби.
А я любила!
Пытались памяти лишить.
Я – не забыла!
Мне говорили, боль сильна.
А я – терпела!
Не смей врагов своих жалеть!
А я – жалела…
Меня опять сбивали с ног.
Но я вставала.
Мне говорили: не найдешь!
Но я искала…
Твердили все: и не мечтай!
А я мечтала…
И эту жизнь я ни на что б
Не променяла…
☆Галина Кузьмина☆
королевство Амарант
Вечер ещё не вступил в свои права, но его легкое дыхание уже прогоняло невыносимую дневную жару. Оранжевое солнце, благосклонное к этим краям, поливало золотым дождём белокаменную столицу Амаранта — небольшого, на редкость плодородного королевства, не так давно захваченного рахеррийцами. Не только Амарант постигла такая участь — уже несколько веков Рахеррийская империя победным маршем бороздит мир — однако это мало кого утешало.
Обычно в это время суток весь честной народ еще пребывал на шумной Торговой площади: покупатели — праздно шатаясь меж торговых рядов, торговцы — готовясь к завершению трудового дня и подсчитывая прибыль. Однако сегодня вся столица собралась на Дворцовой площади, где проводились важные казни, триумфальные шествия, оглашались королевские указы. В этот раз люди встречали там важную иностранную делегацию — своих захватчиков, рахеррийцев, приехавших, дабы продлить десятилетний мирный договор, который амарантцы называли бумажными кандалами. На то имелись причины: сохранив формальную независимость, по сути Амарант превратился в колонию.
Делегация уже давно прошла, но люди не спешили расходиться, засмотревшись на представление, устроенное известным во многих городах ушлым балаганчиком, воспользовавшимся поводом выступить перед столь огромной толпой (а следовательно и выручить больше денег). Представление началось сразу после встречи делегации, с танцев, песен и коротких комедийных сценок. Теперь же взору всех желающих предстал последний номер. Зрители замерли, разглядывая хрупкую фигурку в пестром шутовском костюме, будто парящую среди крыш. По натянутому меж высоких столбов канату непринуждённо и грациозно шла девочка, жонглируя шариками из цветного стекла. Её звонкий, эмоциональный голос, в несколько раз усиленный артефактом, проносился над площадью: девочка рассказывала стихи, то смешные и пошловатые, то серьезные, выразительно интонируя, прохаживаясь и жонглируя. Наконец остановилась прямо посередине, вскинув руки с зажатыми в них стеклянными шариками, и, повернувшись к зрителям, начала реплику главного героя одной из древних трагедий:
— Нет, не жалейте! Я — сраженный,
Без сил упавший страшный зверь,
Своей гордынею сожженный,
Запретную открывший дверь!..
С этими словами девочка отпустила шарики, которые тут же с тихим мелодичным звоном разбились о деревянный помост. Вдруг пространство вокруг него затопили яркие, волшебные всполохи, и из-под помоста вылетел, широко распахнув крылья, полупрозрачный огненный дракон, сделавший быстрый круг и зависший над восхищенной, несколько напуганной толпой. Раскинув руки, будто тоже приготовившись взлететь, девочка закончила:
-…И пусть пришёл расплаты час,
И пусть душа моя грешна —
За то, чтоб ввысь взлететь хоть раз,
Паденье — малая цена.
Едва прозвучало последнее слово, толпа ахнула в ужасе: девочка качнулась вперед и сорвалась вниз. Резко спикировав, сотканный из огня дракон подхватил её у самой земли, взмыл вверх, сделал круг над головами шокированных зрителей, дыхнув струей прозрачного пламени, и вдруг рассыпался огненными искрами над помостом вместе со своей всадницей. Зрители недоумённо заозирались, и наконец заметили девочку, ловко сползающую вниз по одному из столбов, к которым крепился канат. Секунда на осознание, и все поняли, что волшебные огни и завершающая часть с падением и полетом были ничем иным, как талантливой иллюзией, спроецированной одноразовыми артефактами — теми стеклянными шариками. Акробатка, широко улыбаясь, поклонилась, и толпа разразилась оглушительными аплодисментами и свистом.
Сняв свой просторный скомороший колпак со звонкими бубенцами, девочка спустилась в людскую гущу собирать монеты, лавируя и источая прибаутки. Добровольно каждый давал сколько мог и сколько хотел: почти всегда это было от одной до десяти монет разной ценности, поэтому девочка едва не споткнулась на ровном месте, когда в её колпак приземлился тяжёлый мешочек с золотом. От неожиданности замерла и подняла глаза на щедрого дарителя в немом вопросе.
— Покупка артефактов наверняка очень дорого обошлась. К тому же, услышать стихи древних поэтов от уличного акробата было приятной неожиданностью. Спасибо за мастерство, амара.
Девочка неожиданно для себя же смутилась: амара — вежливое обращение к любой девушке в Амаранте, но к ней — той, кого считали грязью — никогда не обращались так. Даже те сотни восхищенных зрителей, которые дали ей имя Айлу — рождённая в небе. Впрочем, и сам щедрый даритель показался… странным. Совсем молодой мужчина лет двадцати, с правильными благородными чертами лица, темно-каштановыми волосами, смуглый и с солнечно-карими глазами был роскошно, но совершенно нездешне одет, причём одежда сильно напоминала традиционную рахеррийскую. Наконец девочка поняла, что её так смутило: во-первых, этот молодой человек явно носит иллюзию, причём не простенькую, как те, что использовала она сама в своём номере, а высшего порядка, вот только Айлу, будучи магом-иллюзионистом, непроизвольно видела сквозь неё; во-вторых, незнакомец — явно рахерриец, причём знатный, об этом кричал весь его облик; и в-третьих (это повергло в легкое смятение) она однозначно видела этого мужчину утром в составе рахеррийской делегации, гордо шествовавшей по площади ко дворцу в сопровождении маленькой армии охраны и почетного караула.
