Священный женский мир: на плечиках наряды —
Для офиса, в театр и те, что в бёдрах жмут;
В коробках туфли спят и сумки, с ними рядом
Косынки/пояски, закрученные в жгут.
Священный женский мир: воланы, рюши, складки,
В шкатулках россыпь бус, мерцание камней;
Прозрачную вуаль колышет запах сладкий,
И каждый узелок хранит секрет о Ней.
Священный женский мир: кувшины, вазы, штофы,
На стенах акварель и вышитая гладь, —
Он где-то по краям отбелен и заштопан,
Но силится следы укрыть от лишних глаз.
Священный женский мир: обманчивый и странный,
То буднями зажат, то розами увит.
На кухонном столе – для разных блюд приправы,
У зеркала духи – приправы для любви.
Над городом летал воздушный шар,
Не круглый, а с фигурой дирижабля.
И музыка менялась каждый шаг.
Старинные костюмы, ружья, сабли —
Прошел драгунский полк. И вслед за ним
Танцо'вщицы вспорхнули мотыльками.
Случайно, с губернатором самим
Попали мы под вспышки фотокамер.
Был день роскошный! Правда, ровно в три
Пролился дождь пузырчато и дерзко,
Но вмиг исчез, гуляющих взбодрив,
А городу добавив больше блеска.
Манил нас, руки-ноги не щадя,
Не мог угомониться шумный праздник.
По улицам водил и площадям,
Доказывал, что мы еще горазды.
К полуночи чуть было не померк,
Но тут же всех заставил удивиться:
На небе разразился фейерверк,
Букеты звёзд роняя нам на лица.
Выходит длинноногий дождь
И под окном шумит часами.
Он – предводитель, гу'ру, вождь.
Он открывает летний саммит.
А высший круг – собранье туч
И молний дерзких ассамблеи —
Сигналят городу: мы тут!
Июль так рано сентябреет,
Хотя не стар еще, не стар,
И дарит лилии невестам.
Но ливень с пеною у рта
Ему указывает место.
А тот на солнечном луче
Повис и куст черники нежит.
Он точно знает время «че»,
Но от дождя в секрете держит.
Нас утешает эта зелень,
Но дождь твердит,
Что нет суббот и воскресений,
Есть четверги.
Должно случиться что-то после,
Но день померк.
А завтра снова будет послан
Такой четверг,
Который много обещает,
Но это – ложь:
Нас расстреляет из пищали
Вояка-дождь.
Четверг вчера, четверг сегодня.
Четвертый день
В текущем лете очень моден.
Салют – воде!
Одна из них дурманит, та – морозит,
А эта – «листья желтые летят»:
Три женщины – весна, зима и осень.
И лето – непослушное дитя.
Мы женщинам прощаем все на свете:
Поплачет, посмеется – ерунда!
Но эти три заботятся о лете —
От завязи до сладкого плода.
И что растят нам нынче гувернантки?
Ребенок неулыбчив и плаксив,
Он носит вместо сланцев и панамки
Болоньевую куртку и носки.
Звучит не так, и лишнее надето —
Так мальчика играет травести.
Как будто бы не мы проводим лето,
А лето нас готово провести.
Чужим не следуем советам,
Ходить не любим по врачам.
И даже так – не верим в лето,
Тепло включая по ночам.
Спешим на чартерные рейсы
Билеты выгодно купить.
Слетает поезд-лето с рельсов
И загоняется в тупик.
Шепнув «прощай» июню-плаксе,
Июль не ждем – мы на борту.
А он придет и скажет: «Здрасьте!»,
Катая вишенку во рту.
Поднадоевшая метель
Накроет дом вуалью белой
И, завершаясь мягким «эль»,
Вильнёт хвостом – ушла по делу.
А дом застынет в тишине,
Безделью сонному предавшись.
Поняв, что вьюги больше нет,
Мой дом, не то ещё видавший,
Весь превратится в колыбель,
Делясь на кельи-комнатушки,
На окнах грея голубей,
Взбивая тёплые подушки.
«Не уезжай, не уезжай», —
Споёт, окутывая ленью.
И тут же эхом: «Очень жаль».
И: «Сожалею, сожалею».
Треть окна заштрихована инеем.
Чайник курится «белым ключом».
Настроение кухонно-зимнее
Преподнёс нам январь-новичок.
От рождения будучи слабеньким —
Мелкий дождик да мокрый снежок —
Он, окрепнув за долгие праздники,
Ледяными ветрами обжёг.
Янский месяц, вперёд и со знаменем —
В самый раз начинать и решать.
Но в ответ выдаёт подсознание
Свой вердикт – торопись не спеша.
А морозам – спасибо отдельное!
Их реальные цели ясны —
Неспроста же друг друга одели мы
В поцелуи, объятья и сны.
Ну что с того, что в доме все удобства?
Лечить хандру, задабривать декабрь
Живым огнем и рюмкой кальвадоса
Еще в какие! принято века.
Сегодня ветер и плохие сводки,
А три-четыре месяца назад
Не снились нам ни яблочная водка,
Ни искорки каминные в глазах.
Тогда, домой являясь с жару, с пылу,
Едва ли успевая отдохнуть,
Кричали мы: «Так много яблок было!
Получится из них хоть что-нибудь?».
На карликах-деревьях крупный штрейфлинг
У крепкого ствола и там, и тут
Отламывал натруженные ветви,
Подпоркой не считая тонкий прут.
От медно-золотистого напитка
Стихает и тревога, и метель.
Ползет зима – ленивая улитка,
Укутывая в ночь короткий день.
Рассевшись на горке, разлегшись на стрелке,
Ногами на север, в огнях – голова,
Он смотрит, как жмутся великие реки
Боками друг к другу, кроят рукава.
Восьмое столетье пульсирует сердце
За красной стеной с часовым у ворот
И жизнь раздает по сосудистой сетке —
По венам шоссе, альвеолам дворов.
Откосы ступенями тянутся в небо,
Трамвайчик рогатый по кругу бежит.
Голодные краны почти ежедневно
В домах-новостройках клюют этажи.
Разлегшись на стрелке, рассевшись на горке,
