Усталость всё больше и больше одолевала Женю. Пот покрывший лицо, медленными струйками стекал к подбородку, а оттуда уже капал на рубашку. Мошки, залезая в глаза, слепили, а пёстрые мухи со слепнями так и старались впиться в голые участки тела. Приходилось, расходуя и так малый запас сил, отгонять их руками, или хлопать по присосавшимся кровососам ладонью.
А лес всё не заканчивался, и не было ему ни конца, ни края. Небольшие поляны чередовались со стоящими свечками соснами и елями. Иногда на пути встречались заросли уже созревшей ежевики, и он, на ходу срывая одну-две ягоды, совал их в рот. Очень хотелось пить. Но ягоды не утоляли жажду, а наоборот увеличивали её.
Отстегнув от пояса почти пустую фляжку Женя поболтал её – воды осталось на два-три глотка, и он решил потерпеть, хотя жажда и давала о себе знать всё сильнее и сильнее. Но он не знал сколько ещё придётся идти до конечного пункта – домика лесника, километр, два, а возможно и все десять, и поэтому берёг остатки влаги.
По всему было видно – он заблудился, и не просто заблудился, а заблудился окончательно и бесповоротно. Где-то я ошибся в направлении, появилась в голове давно тревожившая его мысль, хотя местные старожилы вроде бы подробно объяснили, как пройти к хозяйству лесника. Но, объясняя, при этом странно переглядывались, а он не мог понять почему.
А один, щуплый по виду, но жилистый дедок, заговорщицки подмигивая слезящимся от старости глазом, даже прошептал ему в ухо: «Уж ты сынок будь с ним поосторожнее, мало ли что…».
Что означало его предупреждение об осторожности Женя мог только догадываться, но не более того. Да какой я ему сынок, подумал он тогда возмущённо, расслышав шёпот! У меня уже седой волос на голове появился. Правда, я его, как только обнаружил, сразу выдернул.
Солнце уже почти склонилось к горизонту, и он понял, теперь уж точно, в быстро наступающих сумерках он не сможет найти дорогу. Надо было подумать о ночлеге.
В лесу, по рассказам жителей, можно смело ночевать не боясь нападения волков, а уж тем более медведя. Давно уж они исчезли: то ли покинули лес из-за отсутствия мелких животных, то ли из-за проходившей рядом железной дороги.
Поэтому-то он, расположившись под раскидистой елью, подложил рюкзак под голову и лёг прямо на покрывавший землю толстый слой хвои. Она, издавая лёгкий запах прели и дневного тепла, чуть пружиня под ним, ласково приняла его уставшее до бесконечности тело.
С наслаждением вытянувшись во весь рост, Женя расслабился. Но тело, все его мышцы, продолжали «гудеть» от усталости дневного перехода. Даа, подумал он с горечью, давно ты, Васильев. живёшь в городе, отвык ты от пеших прогулок. И… то ли от усталости, то ли от отсутствия мыслей о работе, он как-то незаметно задремал.
Проснулся Женя неожиданно. Тело продолжало просить отдыха, но его мозг уже приступил к работе. Что могло разбудить его, задал он себе вопрос? Прислушавшись к окружавшей его тишине, он не услышал даже маломальского шороха.
Затем, Женя осторожно поводил глазами по сторонам – нет, вокруг тоже ничего опасного! Странно! Но ведь что-то заставило меня проснуться, подумал он? Значит, пока моё тело расслабленно отдыхало, мозг продолжал работать? Значит мозг, частично отключившись от дневных забот, где-то глубоко внутри, в подсознании что-ли, продолжал бодрствовать?
Приподнявшись на локте, Женя настороженно вгляделся в окружавший его лес. Он, темнея пятнами под полной, ярко светившей луной, сонно дремал. И только вдалеке, чуть пробиваясь между стволами сосен и елей, слабо мерцал одинокий огонёк.
Светлячок, решил Женя, и хотел уж продолжить свой сон, но какая-то назойливая мысль всё не давала этого сделать. Он вновь всмотрелся в темноту. Слабый огонёк, не убавляя и не увеличивая своей яркости, ровно светился между деревьев.
Даа, опять подумал он, если бы это был светлячок, то он бы перемещался, а этот… всё на одном месте… Наверное это гнилушка, наконец-то решил Женя, и вновь примостился на природное ложе.
