1. ПРОЛОГ. Часть 1. Глава 1. Тюрьма
ОЧЕНЬ КОРОТКИЙ ПРОЛОГ
Сначала послышался громкий звук, похожий на звук выстрела. Это лопнуло колесо. Тормоза завизжали, машина пошла юзом, послышался отборный мат водителя и крики пассажиров из кабины «скорой помощи», на которой было написано «реанимация». Её завертело на дороге, потом стащило в сторону и, стукнув о невысокие столбики ограничители, отбросило еще раз и, столкнувшись с очередным стояком, она вздрогнула и, накренившись, пошла носом вперед под крутой откос. Кувыркнувшись уже передом, ухнув в небольшую ямку по ходу движения, завалилась набок и поехала вниз, прямо на крепкое дерево, что росло на склоне оврага.
Удар! И машина, наконец, остановилась.
Там, внутри было тихо. И только сирена да маячковый сигнал все еще захлебывавшийся от неудачи, всхлипывал и мигал огоньками.
Пассажиры в количестве трех человек были мертвы. Это были водитель, фельдшер и санитар. Они ехали по вызову.
В это время нестарый мужчина умирал от инфаркта.
Глава 1. Тюрьма
Я проснулась и уставилась вверх, вспоминая свой ужасный сон. Сердце колотилось о ребра, и я автоматом приложила к груди ладонь, будто удерживая его на месте. Часто дышала, будто убегая от кого-то или отчего-то. Отдышавшись и слегка успокоившись, вдруг поняла, что всё ещё в своем кошмаре, то есть потолок странный, серый, с пятнами облупившейся когда-то белой краски, теперь же вздувшейся то ли от жары, которую только что ощутила, то ли от влаги, которая витала в воздухе вместе с духотой. Такой воздух обычно чувствовался возле моря.
Я полежала немного, прислушиваясь к себе и поняла, что мой страшный сон продолжается.
Всё также я слышу крики и скрежет машины, перекрывавшийся воем сирены. Потом удар по голове и темнота.
- Где я и что со мной? – были первые мысли.
Я прислушалась.
Где-то раздавались тяжелые шаги и глухой мужской окрик, где-то слышались визгливые женские крики и стуки металлических засовов. Прикрыв глаза, тяжело вздохнула и тут же поняла, что вдыхаю чужой воздух. Это был не тот больничный, а совсем наоборот, какой-то странный, будто я в старой бане, где всё пропахло водой, притом, как мне показалось, даже морской. И за стеной даже слышался прибой или прилив, шурша камешками. Судорожно отрыла глаза и вновь передо мной тот же потолок со вздувшейся краской и шум, а подо мной не больничная постель, а просто тюфяк, да еще и комками. И пахнет от него чудно.
- Точно, морская трава, да еще и слежавшаяся, - пронеслось в голове, и я подскочила от этой мысли, со страхом уставившись на дверь с маленьким окошком. Она была металлической, кованной, с заржавевшими болтами заклепками. Огляделась. Это было странное помещение, с кроватями-нарами, столом в середине и лавками, прикрученными к полу. В углу, за небольшой стенкой, грязный унитаз на постаменте и тут же бетонный слив с краном из которого капала, вернее даже текла тонкой струйкой вода. Это я уже рассмотрела, как только почувствовала полный мочевой пузырь. Еле добежала. Стояла над туалетом, боясь прикоснуться к нему ногами, так здесь всё было мерзко. Подтянув шорты, вдруг поняла, что я это и не я вовсе. Руки и ладони совсем молодые, не скрюченные от полиартрита, как и колени, и даже смогла разглядеть себя спереди, склонив голову. Шорты и трусы, скорее веревочки, красная майка, оголенное на одно плечо. На пупке вставлено два колечка, на сосках тоже по колечку, даже с камешком, ногти накрашены красным лаком, длинные, но некоторые сломаны. Грудь без лифчика стоит торчком, поэтому-то и увидела колечки. Провела ладонью и поняла, что болезненно слегка, да и всё тело отдается легкой болью, будто меня помяли, притом не любя. Провела ладонями по лицу и поняла, что такими колечками обросла, как елка: в ноздре два, махоньких, на нижней губе тоже, а уж ушные раковины, то просто усеяны ими разной величины, даже с камушками.
Пирсинг в полный рост!
Ощупала волосы и поняла, что каре, при том на ножке, как стриглись примерно в девяностые, и так же покрашены кусками в красный цвет. Это я увидела, притянув прядь к глазам. Нос ровный, губы пухлые, брови на месте и ресницы обычные. Какого цвета, не знаю, да и кто я вообще – тоже. А самое главное, сплю я или это уже не сон. Тогда что? Переселенка в чужое тело, в чужую жизнь? И почему здесь, в камере? Типа – тюрьма, что ли?
- Ну, блин! Попадалово!
В это время, пока я изучала себя и место, послышался звук открываемой двери, и я увидела входящего мужчину, тяжелой комплекции, с животом, но в форме темно-синего, почти черного цвета с нашивками, которые ничего мне не сказали и портупеей, на которой висели кобура пистолета и резиновая дубинка. В руках он держал связку ключей. Лицо, в слегка заросшей щетиной, нагло ухмылялось.
- Натащя! – процедил он хрипящим голосом. – Выходы!
Я резко вскочила и направилась к нему с бьющимся сердцем. Он посторонился, усмехаясь, и цапнул меня за ягодицу, когда проходила мимо.
- Ух! – захмыкал он и ущипнул.
Я ойкнула и вылетела в коридор. Там увидела ещё двоих таких же полицейских, как успела прочитать на их вставках на карманах, где было написано по-английски. Под ним еще какие-то иероглифы или руны, так и не поняла, но лица южные, скорее кавказского плана. Они стояли и молча смотрели на меня. Один прищурился и внимательно рассматривал, другой помахивая дубинкой и постукивая по ладони, прикусывал губу, будто досадуя.
