Выйдя на государственную пенсию Александр Федорович Данилов, отошел от политики и всецело посвятил себя поэзии. За короткое время написал более ста книг стихов. Книги продавались на всех электронных площадках, особого дохода не приносили, но согревали душу. Где-то там внутри у каждого творческого человека свербит тщеславие и хочется его почувствовать, потрогать собственными руками.
– Это я сделал… Это я написал…
Вдруг стихи перестали врываться в его объективную реальность, стали затихать и уходить на второй план. Хотелось чего-то нового и пока еще непонятного. Александра потянуло на малую Родину.
Во-первых, навести порядок на могилах: матери, бабушки, тети и ее, как говорят теперь гражданского мужа. Отец похоронен на Кубани, последние годы жил у сестры.
Ну и навестить своего бывшего соседа и старого друга – Куцего. Родительский дом Александр за копейки продал, спасая от мародеров, чем и сохранил. Новые хозяева его поддерживают в чистоте и порядке. Как и в былые годы, он выделяется среди других домов до военной и после военной постройки.
Александр, равняя могильные холмики, вдруг услышал за спиной:
– Приехал…
Обернувшись, увидел Куцего. Июль месяц, а он в рваном полушубке и в шапке с опушенным вниз ухом улыбаясь сквозь редкие прокуренные самосадом зубы.
– Доброго здоровьица тезка.
– Здравствуй сосед, – обрадовался встрече Александр.
– А я к тебе планировал заглянуть, а если не прогонишь то и переночевать.
– Милости просим – ответил Куцый.
– У меня к тебе тоже есть сурьезный разговор. Я тут периодически порядок навожу, листву убираю, траву, да и так, приглядываю. Тебе не наездится, чай не ближний свет. Раньше коровы здесь баламутили, отбиваясь от стада, теперь колхозных всех пустили под нож, а на поселке только у Насти и Тоньки. Нет того стада которое было…
Александр обратил внимание, что на нем новые синие кеды с белыми носами, но на одну ногу.
– Ты не смотри. Надысь был на ярманке, так там взял за полцены. Что-то на фабрике напутали, а мне из них не стрелять. Легкие… Я туда шерстяные носки – так лучше валенок. Правда, резиной отдают, без запаха делать не научились. Ну, я пойду, а ты заканчивай и подъезжай.
Куцый пошел к своему дому тропинкой вдоль огородов. Александр посмотрел ему в след – постарел…
Припарковав машину ближе к изгороди, Александр достал пакеты, в которых было, и выпить и закусить. Передал один пакет Куцему. В нем зазвенели бутылки, Куцый услышав звон, сказал:
– Вот я угощу тебя собственным производством – пальчики оближешь.
В доме уже был накрыт стол, порезано домашнее пахучее прошлым сало. Оно уже слегка пожелтело, хранится в деревянном ящике, круто присыпано крупной солью. Но вкус у этого сала какой-то особенный.
– Разговор у меня будет к тебе такого порядка. Ты из бывших, когда-то якшался с самим Ельциным. Так вот, я готовлю план для Путина.
– План? – поднял голову Александр.
– Ты зенки, то не вылупляй. План! Он многого недопонимает, а советчики все хитрожопые, советуют как им выгодно. Смотреть тошно. А я плантую так, если он останется еще на один срок, нужно наводить порядок. Дальше так продолжаться не может.
– Так… Александр задумался.
– В чем главная мировая беда?– спросил Куцый и сам ответил.
– Главная беда в богатых. Это они устраивают войны. Это от них люди перестают быть людьми. Это они уничтожают мир. Картавый был прав, когда начал выжигать их каленым железом. И Сталин много сделал, чтобы хвосты им прикрутить. Сам всю жизнь проходил в солдатской шинельке. А что теперь? Дворцы, яхты, самолеты… Шубохранилища уже строят себе чиновники. А воруют… Миллиардами и нажраться не могут. Цари собирали все по зернышку, а меченый взял и все раздал. Берите люди добрые, сколько унесете.
– Это скорее Ельцин говорил, – вставил Александр.
– Да это не важно, – перебил Куцый.
– Опять надо собирать. Но как? Вот в чем вопрос. Как обустроить сначала Россию? А потом можно замахнуться и на весь Мир. Вот я и готовлю такой план. Академий ваших я не заканчивал, но четыре класса имею. Моя академия – жизнь.
– Яйца свойские, но бей осторожно, крепко лебезные.
Куцый заметил, что Александр пытается разбить яйцо вилкой.
– Не знаю что им надо, вроде и жрут все подряд, сад весь перекопали, червяков ищут, а яйца квелые, чуть ни так, в руке растекаются. Я уже сколько перевел. Да и пальцы мои то, какие. Левой руки нет почти по локоть, а на правой руке осталось только три пальца.
Еще в детстве, сразу после войны нашла мелкота в меловых горах снаряд, и решили его разобрать. Вот и разобрали. Двух его ровесников в клочья, а его потом ели в больнице собрали из того что осталось. Но об этом он вспоминать не любит. Просто Александр эту историю слышал от бабушки в поучительном плане. Предостерегала на реальном примере. Потому как снарядов и прочего оружейного хлама еще оставалась в этих краях много. После хорошего дождя на полях лежало множество патрон, а гильзами было все усеяно.
– Первое что я предлагаю, – начал Куцый, нужно окончательно и бесповоротно решить вопрос по земле. Земля должна принадлежать только народу. Народу в лице государства. Десять соток или чуть больше, что вокруг дома можно отдать частнику, все остальное нет. Земля опять в руки государства. Вот помнишь как раньше? Все у нас было колхозное, значит общее. Да и совхозное мало чем отличалось. Разница была только в том, что председателя колхоза мы голосовали, а директора совхоза назначали партийные секретари. Но и председателя они нам привозили, мы только поднимали руки. Одним словом землю вернуть государству или народу как будет угодно. А то смотри что, получается, был у нас губернатор, которого посадили – он главный землевладелец в области. Пришел другой и он становится главным землевладельцем. Разве Путин это не видит?