Мне часто снился поезд. Наполовину ржавый, он жутко скрипел, хоть и пахло от него свежей смазкой. Паровоз, тянущий всего три вагона, казался страшным монстром, открывшим свою пасть и готовым заглотнуть любого, кто попадется на его пути. Монстр весь состоял из железа неизвестного происхождения, и, завидев его, у меня кровь стыла в жилах. Окна вагонов напоминали пустые черные глазницы, и никогда ― никогда! ― не было в них ни малейшего огонька. Никто не видел ни машиниста, ни кого-нибудь другого. Поезд просто приходил в определенный час, раз в неделю, на нашу станцию и стоял ровно двенадцать часов. Приходил всегда с запада и уезжал на восток.
О его маршруте ходили слухи. Будто он проезжает все населенные места в аномальных зонах. Но подтвердить не могли, только гадали. И каждый раз, когда железный монстр прибывал на станцию, веяло от него чем-то зловещим и недобрым. Дед говорил, что поезд собирает мертвых и их души, и на любые расспросы отмалчивался. Помню, что люди иногда приносили на платформу большие мешки и оставляли там же, у поезда. А потом оттуда всё исчезало. И хоть карауль несколько часов кряду, всё равно ничего не увидишь.
В детстве этот поезд не давал мне покоя. Очень хотелось попасть внутрь, посмотреть, что там и как. И самый волнующий вопрос был о машинисте. Как он выглядит? Кто он? Почему не выходит из кабины? А может машинист ― мертвец? И собирает других таких же? От этих рассуждений по спине пробегал мороз, и ни шагу к поезду ближе сделать было невозможно. Оставалось завороженно наблюдать за этим жутким монстром ― поездом мертвецов.
Взрослые говорили, что поезд появился после Большого взрыва и пришедшей Тьмы. Так они называли внезапную перемену времени суток после взрыва. Поговаривали, что это какая-то аномалия, и ничего хорошего от неё ждать не стоит. Оно и понятно. Солнце появлялось всего часа на три, а в остальное время были сумерки и ночь. Дед говорил, что это Бог наказал людей за их грехи, за злость и жадность, меркантильность и безответственность, и вверг всё человечество в ад кромешный.
Мор, завладевший нашей землей, убивал медленно, подходя к выбору следующей жертвы избирательно. Каждый в поселке со страхом ожидал своей очереди. И, несмотря на болезнь и голод, все семьи старались жить обычной жизнью. Взрослые работали, следили за хозяйством. Дети учились, шалили и совали свои носы, куда не следует. Дети на самом деле смелые и отчаянные существа. Им нипочем дождливая осенняя погода, слякоть, грязь и ветер, который хлещет по лицу и забирается под одежду. Им невдомек, почему взрослые такие хмурые и часто шепчутся по углам. И уж тем более детям не понять переживаний и проблем своих старших родных и товарищей. Но только ровно до той поры, пока в их дом не придет беда.
Смерть не забирала всех без разбора и не приходила слишком часто. Ровно раз в неделю. За три дня до прихода поезда. В тот день мор забрал мать Ваньки Гришина, моего друга. Они жили с нами по соседству. Тетя Настя была очень доброй, угощала пирожками, а дядя Женя, папка Ваньки, кораблики стругал из деревянных чурок. Ваньке этим летом исполнилось семь лет, и мы теперь вместе ходили в школу. Он в первый класс, а я в третий. Ванька сидел во дворе на резиновом баллоне и размазывал по лицу сопли, слезы и грязь. Я сел рядом, плечом к плечу. Я не знал, что говорить, но понимал, что надо как-то поддержать. Чувствовал что ли, что без мамки ему будет туго. Всем без мамки туго. И болит внутри так, как будто часть тела оторвали. Это я от тети Кати слышал, когда ее мужа тоже… сморило.
– Чего делать будешь? ― спросил я, лишь бы не молчать.
– Папка мамку к поезду готовит, ― всхлипнул Ванька.
– Уже? ― кашлянул я, и получилось как-то глухо и глупо даже.
Всем известен порядок. Поезд не зря ведь приезжает. Дед говорил, что хоронить в землю уже нельзя. А на вопрос «почему?» отвечал про какие-то газы.
Ванька угукнул, вытирая лицо. Я заметил, что в руке он что-то держит.
– Что у тебя там?
– А? ― Ванька посмотрел удивленно на меня, потом на свои руки. ― А, это… Амулет мамка сделала из осиновых палочек. На человечка похож, правда?
– Ага, ― вещица и правда была похожа на кукольного человечка. Несколько палочек были связаны жгутом.
Дед рассказывал, что раньше так делали куклы вуду и втыкали в них иголки, чтоб другому человеку было больно. Но сейчас это не имело значения. Амулет так амулет. У меня тоже есть свой амулет. Дед как-то решил, что мне уже пора иметь защиту, и подарил мне медвежий клык. Он был на шнурке, и я носил его на шее под кофтой. Мама считала, что это не поможет, но и не помешает. Тем более, что того медведя убил мой отец.
