В белом фургончике, который стоял, оперевшись на два колеса, как на две лапы, на тротуар, сидели два человека. В салоне громко играла кантри музыка, что не мешало лысому человеку с миллиметровой татуировкой на лбу в виде надписи своего имени – Джимми – внимательно изучать информацию некоего Гордона Брауна, которую так любезно предоставили в полиции. Джимми ни с того ни с сего громко начал подпевать своему тезке – Джонни Кэшу, который надрывал свой голосок под гитару из магнитолы, и внезапно прервался на середине слова, на что Эндрю, суровый на первый взгляд мужчина в солнцезащитных очках, с короткими рыжими волосами и с серьгой в ухе, сидевший за рулем и постукивавший по нему пальцами, слушавший музыку и все время лыбящийся на проходящих мимо девушек, которые застенчиво улыбались в ответ и сразу отводили глаза в сторону, усмехнулся и гаркнул пьяным голосом: «Скоро?». Джимми сунул руку в карман кожаной куртки и достал оттуда пачку сигарет, поднес ее ко рту, вытащил губами одну сигарету, затем машинально отвел руку налево и предложил Эндрю закурить, а свою он выплюнул в окно, почувствовав вкус затхлой бумаги.
– Скоро, блин, Джимми? – вновь гаркнул пьяным голосом рыжий мачо и вытянул двумя пальцами сигарету, после чего выбросил ее из окошка на тротуар.
– Подожди. Подожди секунду, я дочитаю, – ответил Джимми, не отрывая глаз от текста.
– И много читать? – спросил Эндрю, разглядывая очередную улыбающуюся девушку.
Джимми не ответил. Тогда Эндрю убрал руки с руля, наклонился к лысому атлету, покряхтел и спросил: «Много?». Джимми повернул голову и сморщился.
– Господи, Эндрю! Я же просил тебя сегодня не пить! От тебя несет, как от последнего алкаша, дрыхнущего в подворотне и накрывшегося газеткой, измазанной в собачьем дерьме!
Эндрю фыркнул и вернулся в прежнее положение у руля.
– Эндрю, ну я ж, едрён-батон, тебя просил. Блин!
– Ну, извини, Джимми. У меня в горле пересохло, вот я и хапнул из фляги немного, – пытался оправдываться рыжий здоровяк, громко дыша.
Джимми покачал головой и, разъярившись, вдарил кулаком по магнитоле. Певец моментально затих, усмиренный. Джимми отложил в сторону бумагу с информацией и потер шею.
– Давай сюда! – протянул он руку к Эндрю.
– Чего давать? – удивился его напарник.
– Блин, Эндрю! Флягу давай!
Эндрю скрестил руки на груди и надулся, как обиженный карапуз. – Я, это, ее в номере оставил, – пытался замять ситуацию он.
– Блин! Ты: ты знаешь, что ты сделал!? Мало того, что я тебя попросил не пить перед заданием, так ты еще и флягу в номере оставил! – Джимми окончательно рассвирепел.
– Ну, я, Джимми. Я не совсем ее оставил, – обиженно говорит рыжий карапуз. – Она у меня в кармане. Извини
Джимми со злостью выдохнул. – Так, ладно. Давай ее сюда, – сдержанным голосом сказал он и снова протянул руку.
Эндрю достал из кожаной куртки позолоченную флягу и положил ее в руку своего напарника. Джимми, не отрывая глаз от Эндрю, открутил крышечку, поднес открытую флягу к окошку и вылил содержимое на дорогу.
– Извини, – произнес Эндрю и принял пустую фляжку обратно.
– Бывает, друг. Бывает, – Джимми вздохнул и потер шею, а затем добавил: «Комната 23, второй этаж. Настоящее имя – Рэй Брэдбери. Ствол при тебе?»
– Да, Джимми. Он у меня, – улыбнулся Эндрю, открыл дверцу фургона и вышел на тротуар, встретив взглядом двух улыбающихся ему девушек.
Джимми вышел из фургона и подошел к Эндрю. Они оба посмотрели наверх.
– Я буду говорить. Представлюсь, задам вопросы. Ты стой с умной рожей, ведь у тебя это неплохо получается. А потом действуем. Только без шума, здесь оживленный район. Эндрю кивнул. Огляделся и пошел за Джимми к черному входу, находящемуся в переулке. Теперь он уже не обращал внимания на девушек.
Сегодня приходила хозяйка квартиры. Она была тощей, высокой, темноволосой женщиной в возрасте. Глен. Все соседи сравнивали ее с ведьмой. Она постучала в дверь, когда я пытался написать статью для городской газеты. Отвлекла. Принесла с собой две бутылки водки. И вот сейчас я сижу за столом на кухне, рядом с печатной машинкой и воткнутым в нее пустым листом, а она наливает мне уже шестой стакан. Чувствую себя в СССР.
– Так вот, – продолжила Глен, закручивая крышку бутылки. – Я сегодня слышала, как вы с Дениз ссорились, что произошло?
– Она сказала, что я много работаю, не уделяю ей время. Я ответил, что она вполне может сама уделить себе время. Стандартная ссора, знаете ли, – сказал я пьяным голосом. – После этого она хлопнула дверью и убежала в сторону набережной, я в окно видел.
– Понимаю, Стюарт. Когда-то я со своим покойным мужем так же распрощалась, но это не факт, что Дениз такая. Я бросила его гнить в бомжатнике, где жили одни алкаши да наркоманы. Там он и сгнил. А хочешь знать, как мы познакомились?
Глен улыбнулась. Показались ее желтые зубы. Может, они были золотыми.
Я не успел вставить фразу, так как лил внутрь себя водку. Мы здорово напивались в этот вечер.
– Андре снимал у меня квартиру. Хотя какая это была квартира! Так, комнатка. Койка да унитаз. Он был начинающим художником. Никогда не шумел, все Бремя сидел у себя в комнате и рисовал. Соседи его не замечали. Иногда казалось, что Андре – невидимка. Не видела его месяцами. А иногда хоп, стучит в дверь и просит пакетик чая. Худой, в очках. Он всегда был похож на ученого, какие на атомных электростанциях работают. Так с чего все началось? Он открыл выставку своих произведений, которая с треском провалилась. По статистике, ее посетили 25 человек за 1 месяц. Денег принесло это мало, за аренду нечем ему было расплачиваться. Тогда Андре продал все сбои картины. Странно, но они тогда уже пользовались спросом. Люди всегда приходили на его «точку», на набережную. Ирония судьбы, знаешь. В музеях сейчас для художников ничего не светит. Через неделю он продал все. Расплатился с арендой и стал опять невидимкой, пока… – Глен чихнула пьяным чихом.
