Капли просачивались сквозь слой дешёвого полиэстера. Я безнадёжно вымокла. Последняя маршрутка давно ушла, денег на такси не было, и я возвращалась домой пешком. Оставалось преодолеть мост – и до вожделенного тепла рукой подать. Только мне пока туда не попасть. Редкие машины подсвечивали дорогу. Дождь сыпал мелкой пылью. Пар шёл изо рта, в глазах появилась дымка. Или это от слёз?
Двигалась я почти в кромешной темноте. Дорога помогала не думать – полно ям и луж, которые я, как ни старалась, не смогла обойти. В ботинках хлюпало. До освещённого моста ещё метров пятьдесят.
Фонари смотрелись как жемчужное ожерелье или хребет дракона.
Я свернула с боковой дороги, вышла на трассу и зажмурилась. Яркие лампы обжигали глаза. Машины пролетали мимо, не утруждаясь переключением света для одинокой прохожей. Брызги рассеивались до парапета. Я поёжилась. На мосту оказалось холоднее, чем я думала. Ветер усиливался с каждым шагом и пихал в спину – скорее, чего медлишь.
Внизу чернела вода, она мерцала огнями, и казалось, что там, в дымке, колонны сказочных замков.
Я цеплялась за любую возможность не думать, не представлять, как он там сейчас. С ней.
Серый асфальт, серый парапет. Серая жизнь.
– Эй, девушка!
У края пешеходной дорожки остановилась белая машина. Из салона на меня смотрела женщина с огненно-рыжей гривой и светлыми глазами.
– Садись, подвезу.
– Нет, – я замотала головой. Мне туда сейчас нельзя. – Не нужно, я хочу пройтись.
– Ну, на нет и суда нет, – женщина открыла бардачок и протянула мне зонт.
– Не надо. Спасибо.
– Бери. От чистого сердца, – она сунула узкий цилиндр мне в руки и уехала.
И почти сразу до того моросивший дождь превратился в ливень. Я открыла зонт и оказалась под красной крышей. Яркой, под стать той шикарной женщине.
В кармане белемкнуло.
Приходи.
Я поплелась домой.
В квартире стало пусто. Он ушёл с рюкзаком наперевес, наконец-то сделав выбор.
Закрыв дверь, я залезла в горячую ванну, но она не смогла растопить кусок льда, в который превратилось моё сердце.
Закутавшись в одеяло, я ворочалась, не находя места, в конце концов свернулась калачиком и провалилась в свинцовую, вязкую муть, откуда не было выхода.
Проснулась я от жары. И первое, что увидела, открыв глаза – блёстки на потолке. Будто кто-то просыпал звёздной пыли. Я привстала и поняла, что это солнечный свет отражается от зонта, который сох в углу раскрытым мухомором.
По его алой поверхности были разбросаны мелкие сверкающие точки, они и преобразили комнату. Да так, что я увидела её как в первый раз.
Серая, неприметная. В приглушённых тонах. И вещи, словно извинявшиеся за занятое место. Прямо как я.
Красный зонт царил. Он притягивал взгляд. Расположение в углу его нисколько не смущало.
Я закашлялась и приложила руку ко лбу. Кожа ощущалась натянутым на чувствительное тело костюмом, который при всём желании не снять. Жар. Точно, жар. Кажется, я заболела. Хорошо, хоть на работу не надо.
У меня вынужденный неоплачиваемый отпуск до 10 марта, если ничего не изменится. Из-за кризиса частники стремились сэкономить на всём – даже на экономистах. Хотя о чём это я? Какой экономист? Всего лишь помощник, канцелярская мышка, трудящаяся по гражданско-правовому договору. Вот уж без кого в период резкого сокращения заказов вполне можно обойтись.
Благо, я смогла поднакопить немного. Хотела сделать подарок. Ему.
Хорошо, что не успела.
Мысль была новая, странная, не свойственная мне. Я привыкла отдавать, не ожидая ничего взамен. Казалось, что так меня полюбят. Полюбили – и бросили.
Жизнь моя менялась кардинально. И нужно искать новое место в ней. Без привычных трудовых будней… и без него.
Но сначала вылечиться.
В аптечке таблеток не оказалось – кончились. В холодильнике из целебного – засохшая долька лимона, которую я отправила в кипяток.
Ягоды из запасов давно подъедены – конец февраля на дворе. Крупы и макароны вылечиться не помогут.
Пуховик ещё не высох. Кто знал, что будет дождь? Синоптики передавали снег, а вон как оно получилось. Первый холодный ливень. За ночь, наверное, схватился льдом – нужно идти осторожнее.
Стоит выглянуть наружу.
Так и есть – опять похолодало, за окном падал снег.
Я вытащила из чехла немаркую демисезонную куртку, еле застегнула её из-за пары натянутых свитеров и пошла закупаться.
На площадке стоял парень с собакой на поводке. Он запирал дверь квартиры напротив. Мы одновременно подошли к лифту. Чёрный терьер, державший в зубах красный мячик, с интересом обнюхал мои брюки и сапоги.
– Не бойтесь, не кусается, – парень в комбинезоне цвета хаки оказался рыжим с аккуратной бородкой, такой же поджарый, как и его пёс. – Если не провоцировать.
– Я не боюсь, – терьер лизнул протянутые пальцы, его глаза-бусинки под смешной чёлкой, прихваченной резинкой, смотрели на меня с большим интересом. – Я люблю собак.
Двери лифта открылись, и пёс рванул внутрь.
– Вы, наверное, наш новый сосед.
– Да. Въехал вчера вечером.
– Ясно, – терьер наслаждался почесушками, гладить его кудряшки было удовольствием. – Как зовут это чудо?
– А моё имя вас не интересует? Что за жизнь? – парень задрал голову картинным жестом. – Все красавицы интересуются только тобой, Барбос. Сущая несправедливость!
