– Ирина Васильевна, задержитесь, пожалуйста, нужно поговорить.
Визит коменданта общаги, в зале которой Ирка только что закончила танцевальное занятие на несчастных шесть человек (ой нет, на целых шесть человек!), не предвещал ничего хорошего.
– Конечно, Анна Семеновна, я вас слушаю.
Анна не была вредной, Анна была пугливой. Она была готова пускать в здание и танцоров вроде Ирки с группой, и любителей настольных игр, тем более что половину из них составляли местные студенты, и анимешников, и додатком к тому всякой твари по паре. Но если вдруг кто-то из верхнего начальства начинал интересоваться тем, что это такое происходит в общежитии № 13, Анна тут же поднимала лапки кверху и говорила – а ничего. Вот и сейчас в соседнем общежитии № 11 вчера случилась драка с тяжкими телесными, полицией и всеми удовольствиями, и Анна несчастным голосом сообщила, что ей уже сказали – будут всё проверять. И поэтому – чтобы духу Иркиного в зале не было примерно две недели, а лучше – до конца месяца. Что? Вечеринка на восьмое марта? Да вы с ума сошли, голубушка! А если тут у меня проректор придёт и будет проверять, что я ему скажу? Вот, то-то. Ничего личного, такие правила. Да, деньги за март отдайте сейчас. Конечно, за то, что уже провели. Сколько было занятий? Два? А что так мало? Только первая неделя? Ну ладно.
Ирка мрачно кивнула, пересчитала ещё раз в уме оставшийся доход от занятия, поняла, что на него не то, что подарок себе не купишь, а даже и еды нормальной к празднику, что зарплату на работе дадут только десятого марта, а сегодня всего лишь шестое. Оделась – несмотря на как бы уже весну, природа одарила двадцатипятиградусным морозом, и поплелась домой.
Можно было пойти на остановку и подождать транспорт, но в половине десятого вечера да по холодку транспорт был чем-то из разряда волшебной сказки. Ничего, подумала Ирка, дойдёт, не развалится.
Телефон тренькнул, сообщая, что кто-то написал в вайбер. Вдруг по делу? Тьфу, Димка. Бывший, с которым расстались… ну просто расстались. Он сообщил, что нашёл любовь всей своей жизни, а она вдруг поняла, что устала от него. Конечно, сердце то и дело ныло, потому что был он свой до чёртиков, и как его такого – отпустить, но не было у неё такой власти над ним, чтобы не отпускать. Поэтому как вышло, так вышло. Но иногда у Димки с той любовью случались осечки, и он по старой памяти напрашивался в гости. Спал на диване в большой комнате, на большее претендовал, конечно, но Ирка отшивала. То есть пыталась.
Ирка не умела говорить «нет». Она, ясное дело, умела произнести три заветных буквы, и смысл их понимала отлично, но когда тебе в глаза смотрят и о чём-то просят – никак не могла отказать. А потом костерила себя, на чём свет стоит.
Вот и сейчас: «Пусти переночевать, у меня полный трындец».
Пусти переночевать, накорми ужином, завтраком и как бы ещё потом не обедом. Пусти в стиральную машину – у него нет. Дай высушить трусы. То есть классика – лисичка на лавочку, хвостик под лавочку. Так кушать хочется, что жить негде. Ирка, не задумываясь, ответила кратким «Нет» – написать-то проще, чем в лицо сказать. И так всё плохо, ещё только не хватало на Димкину рожу смотреть и его страдашки полночи слушать. Да и кормить его нечем, а сам он ни в жизни не догадается еды принести.
«Ну Ира, ну ты чего». Его любимая фразочка. Ну ты чего.
«Дима, иди на хер, не до тебя сейчас».
Положить телефон в карман и живее перебирать задними лапами, а то холодно.
От общежития до Иркиного дома было недалеко, просто через огромный пустырь, отделяющий друг от друга два района города – Академгородок и окрестности политеха. То есть нет, уже не пустырь, потому что на нём построили зимний стадион и библиотеку, но по смыслу – темно, мрачно, и для пешеходов только протоптанная в снегу вдоль проезжей части тропинка. Об эту пору суток на тропинке уже не встречалось никого – все нормальные давно дома, а ненормальные тоже в более приятных местах – так-то пятница перед праздником, люди гуляют. Поэтому Ирка очень испугалась, когда вдруг услышала из ближайшего сугроба:
– Д-д-девушка, вы не д-д-дадите телефон поз-з-звонить? Мне оч-ч-ч-чень нужно…
В сугробе сидел мужик, и язык у него заплетался. Ирка уже было хотела рефлекторно дунуть оттуда на всей возможной скорости, но всё же зачем-то посмотрела в тот сугроб. И офигела – потому что мужик сидел в снегу в одной рубашке и штанах. И с галстуком. Нормальной зимней одежды на нём не было.
– Ты чего, набухался, что ли? – она так удивилась, что даже заговорила.
С незнакомым мужиком. Ночью. На пустыре! Ирка была девушкой пугливой и обычно бежала от такого, сверкая пятками. По ходу, сегодня последние мозги где-то растеряла.
– Ну т-т-типа да, но уже всё выветрилось. Мне бы п-п-позвонить, чтоб меня забрали отсюда.
Мать-мать-мать, он же задубел так, что язык не ворочается! И зубы стучат!
– Сейчас дам, – Ирка вытащила из кармана телефон – свою верную «соньку» – и дала ему.
Если он вдруг проявит чудеса скорости и свалит с её телефоном – значит, судьба такая. Поживёт, значит, Ирка без телефона, потому что нынешнему пошёл шестой год, он виснет почём зря раз в день стабильно, тормозит со страшной силой, быстро теряет заряд и глючит самыми разными способами.
