ДОГОНЯЯ ПРИЗРАКИ
Рукопись Светы
Всё-таки здесь, в Лос-Анжелесе, прошлое начинает жить своей жизнью. Оно как бы материализуется из воспоминаний, превращаясь в параллельную действительность, откуда порой выплывают полузабытые персонажи.
У меня был случай, когда я стояла у кассы супермаркета с выгруженными на ленту транспортёра продуктами и вдруг краем глаза вижу: Лёсик в своём чёрном пальто с красным клетчатым шарфом выходит сквозь раздвижные двери. Я всё бросила и за ним помчалась, ни секунды не сомневаясь – это он. Как тут оказался, почему совсем не изменился, таких вопросов не возникло. Была твёрдая уверенность – Лёсик. Почти догнала, гляжу, а это вообще девушка, волосы длинные – в Штатах редкость. Я вернулась к кассе, там, похоже, время застыло, никто не удивился, кассирша по-прежнему улыбалась, все терпеливо ждали.
Как долго меня преследовало это «узнавание»! То профиль знакомый мелькнёт, то пальто его знаменитое чёрное, то длинные, с рыжей искрой, волосы. И каждый раз – даже если понимаю, что невозможно – не он, не он! – краткий обморок души, а с ним перебой сердца, остановка дыхания, глухота.
Джордж поначалу относился к этим «встречам» с юмором, даже пытался подыгрывать и припоминал нечто подобное, что случалось с ним, когда он был ещё мальчишкой. Но однажды, выслушав очередную историю, посоветовал наведаться к психоаналитику. Зачем? – удивилась я. Чтобы всё прекратить, это же очевидно. А если я не хочу прекращать? Если меня поддерживают эти внезапные визиты из прошлого? Если только они дают возможность хоть мельком дотронуться до своей покинутой жизни? Этого я, конечно, Джорджу не сказала, но в следующий раз умолчала, оставила при себе, как на Nord Spring street, у входа в Национальный парк чуть не столкнулась с длинноволосым велосипедистом, и если бы не пейзажная татуировка на груди…
Это мои и только мои встречи. И я вольна «узнавать» и вспоминать, а если мне захочется об этом поговорить, то пусть лучше моим собеседником будет Ванич. Хотя с ним тоже не просто. Втайне он считает «видения» моими ностальгическими выдумками, поэтому наш разговор крутится всё больше вокруг школьной жизни, обучения здесь и в «совке». Часто вспоминаем ту нашумевшую историю с отметками, из-за которой Лёсик в результате бросил школу. Ванич уверен, что учителя не могли перенести сам факт, что какой-то мальчишка может дать им сто очков фору, причём безо всяких усилий.
Странная вещь: даже теперь, как только речь заходит о тех самых дисциплинах – не важно, в каком контексте и по какому поводу – тотчас вспоминаю Лёсика с его блестящей «неуспеваемостью». Нет-нет, да не вытерплю, сунусь в беседу: у меня, дескать, был один знакомый парнишка, так он ещё в конце восьмидесятых написал программу для моделирования объёмных предметов… Слышу раздражённые возражения: не могло этого быть, тем более, в России, да к тому же мальчик, в то время, как сам Гари Йост со своей знаменитой 3D Studio… Но я-то знаю, я видела своими глазами! Это было, было!
Мне не хватает его понимающих взглядов, случайных прикосновений, неслышной походки. Вообще – его присутствия. Для меня мелькнувшая в окне ресторанчика фигурка стремительного, узкогрудого официанта с летящим конским хвостом и в клетчатой рубахе – чёрной с охрой, любимой Лёнчиной рубахе – более достоверна, чем все письма и телефонные разговоры с ним самим. Эта посторонняя, по сути, личность в длинном чёрном фартуке, с карандашиком за ухом, вытаскивает из памяти такой шквал ассоциаций и любимых, но подзабытых без применения вещей и привычек, что на целый день выбивает меня из почти принятого образа жизни, почти обжитого пространства…
В деле о похищении перстня Мазепы фортуна упорно отворачивалась от следователя Курняка. Отчасти это объяснялось порочным бессистемным подходом, недавно внедрённым в розыскное дело. Грабежами занималось одно ведомство, наркотиками – другое. То, что фигуранты могут быть одни и те же, в расчёт не бралось, и если уж доказательная база сей факт всё же выявляла – начинались тёрки между следователями разных структур.
Так произошло и с делом Вильнюсских наркокурьеров, которое переплелось с квартирным разбоем: торговцы «дурью» достались ребятам из ОМОНа, а «цацки» – Курняку по линии милиции. Тогда, на Витебском вокзале, накрыть банду не удалось. Олег Тарасович был уверен, что кто-то слил информацию, причём этот «кто-то» был, вероятнее всего, из группы захвата. Так не раз случалось при перевозках больших партий наркоты: хорошие отступные решали исход операции.
Провал на Витебском Курняка совсем не затронул, ведь он был отстранён от этого дела, а история с фамильным серебром никого особо не волновала. Его оставили в покое, подбрасывая всякую «тухлятинку», а он помаленьку продолжал заниматься и квартирной кражей, и наркотиками, беспрепятственно доставленными в Литву.
Курняк изучал все контакты и связи фигурантов и, в первую очередь, Григория Батищева, Грини. Его исчезновение с Витебского вокзала поначалу взбесило Олега, он решил, что тот заложил операцию и скрылся с бандитами. В дальнейшем, когда из оперативных сводок узнал о двойном убийстве в Новгородской области, совершённом именно в день провала операции, Олег отправился в посёлок Белебёлка.
