ПАПКА ПОД ГРИФОМ «СОВЕРЕШННО СЕКРЕТНО».
Вместо предисловия.
Все, о чем вы здесь прочитаете, является чистой воды вымыслом и не в коей мере не может быть поклепом ни на нашу славную систему государственного образования, ни на доблестные правоохранительные органы, тем более, что некоторые факты, упомянутые в этом рассказе, в последнее время были изменены в лучшую сторону.
***
Иван Сергеевич Костров сколько себя помнил, всегда мечтал стать писателем. И вовсе не потому что он был тезкой знаменитого классика. Он постоянно что-то писал. Вернее, сочинял. В детстве ему все время приходили на ум какие-то рифмованные строки:
«Раз, два, три, четыре, пять – начинаем рифмовать» или «мы сейчас пойдем гулять», или «будем, будем сладко спать».
– Ах, ты мой маленький Пушкин! – умилялась мама. – Ну, придумай, придумай что-нибудь еще!
И Ваня придумывал. Стихи лились из его уст, как из рога изобилия. Это он тогда был уверен, что это стихи. Позже, когда мама попыталась пристроить его творения в местную многотиражку, ей заявили:
– Кто вам вообще сказал, что это стихи? То, что тут насочиняли можно назвать рифмоплетством, не более.
Представляете? Вот так прямо и прилепили на него ярлык: «Рифмоплет». Мама, конечно, расстроилась, но Ванечке ничего не сказала. Она подумала, что ведь в школе тоже не дураки работают, а эти «горе издатели» еще локти кусать будут, что не оценили редкостный талант ее сына.
А в школе Ванечка Костров пользовался необычайной популярностью: его стихи «на злобу дня» появлялись в каждой стенгазете. Ваня писал о чистоте и порядке:
«Если бросил ты бумажку,
Назовем тебя букашкой!
За собою убирай!
Сменку брать не забывай!»;
о здоровье и личной гигиене:
«Коль здоровым хочешь быть,
Руки надо с мылом мыть!» или:
«Ты прививки не боись –
Приходи и уколись!»;
не говоря уже о многочисленных «проработках» двоечников, лентяев и прогульщиков.
Однако, учительница литературы Олимпиада Львовна никак не хотела ценить дар своего ученика.
– Ну, что же мне с тобой делать, Костров? – печально вопрошала она, устремив на мальчика грустные серые глаза. – Опять не прочитал ни Гоголя, ни Чехова…
Как будто Ваня собирался стать читателем, а не писателем!
– Может, хотя бы расскажешь о своем тезке? – не отставала учительница.
Ваня честно смотрел в ее глаза, многократно увеличенные линзами очков, а мыслями был где-то далеко-далеко… Своим внутренним взором он уже видел, как ему вручают престижную международную премию, приглашают на конференции, встречи с читателями… Вот он раздает автографы…
– О каком еще тезке? – заинтересованно спросил будущий лауреат, на минутку отвлекшись от своего будущего триумфа.
– О Тургеневе, – вздохнула учительница. – Иване Сергеевиче Тургеневе. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!1» – процитировала Олимпиада Львовна.
«Еще и русский язык! – поморщился Ванечка. – Не было печали: однородные члены предложения, обращение, обстоятельство… Как будто писателю так уж важно знать к какому типу относится то или иное придаточное предложение или какими бывают односоставные предложения!»
Разве не он, не Иван Костров сочинил к неделе русского языка:
С «и» пиши ты:
Ци, жи,ши,
Коль не иностранка.
Но запомни: будет «ы»
В «Цыпа», «цыц», «цыганка».
А еще:
Если после корня «а» -
– В корне будет «и».
Если убежала «а» -
Смело «е» пиши.
Ну, и еще много всего этакого… Разве все упомнишь! А тут: Чехов, Гоголь!
«Но надо запомнить, что еще одного писателя тоже звали Иван Сергеевич!» – отметил про себя Ваня.
В такой ситуации Ивана всегда спасала классная руководительница, Екатерина Дмитриевна.
Вот уж кто всегда помнил про Ванины заслуги перед школой и обществом. Она всегда убеждала Олимпиаду Львовну пойти навстречу молодому рассеянному дарованию и всегда обещала, что он обязательно все выучит, все прочитает, но потом. Сначала надо выпустить стенгазету ко Дню города, ко Дню учителя, к очередному государственному празднику или школьному мероприятию. После этого она непременно звонила маме, и они подолгу говорили о том, какой Ваня необычайно способный ребенок, как необходимо ему помогать, чтобы он – не дай бог! – не зарыл свой талант в землю, как все восторгаются его творчеством, как много пользы он приносит школе и обществу… и так далее и тому подобное…
Мама тут же принимала все это к сведению и с утра до вечера принималась читать Ванечке то, что он сам не удосуживался… (Ой-ой! Вырвалось) Не находил времени прочитать. Таким образом он все же вполне благополучно переходил из класса в класс и даже ни разу не пропесочил себя в одной из стенгазет.
Шли годы. Иван рос. Зрели гормоны. Какие-то совершенно посторонние мысли начали постоянно копошиться в голове. Хотелось чего-то такого, чего никогда раньше не было…
Чего-то хотелось.
И тут он встретил ЕЁ. Ее звали Галочка Васнецова.
В голове у Вани сразу родились строки: «Я встретил вас, и все былое…2» Но потом он вспомнил, что кто-то уже когда-то нечто подобное сочинил. (Ведь мама, продолжая выполнять обещание, данное Екатерине Дмитриевне, дисциплинированно читала ему весь школьный курс по литературе). Тогда он взял ручку и смело вывел в тетради: «Я помню чудное мгновенье…
