Одногруппник Костя смотрит так, что волнение по щекам бьет, и те пылать начинают.
Я впервые рядом с ним ощущаю смущение. Хотя стоит отметить: прежде мы время наедине не проводили.
А может, я вновь навыдумывала лишнего? Матвей, мой парень, с ума сходит от своей тупой, унизительной ревности! И меня заодно накручивает. По его мнению, все вокруг только и мечтают ко мне под юбку залезть. Больше заняться людям нечем. Бред и паранойя, навязанное чувство вины. Надеюсь, это осеннее обострение, которое закончится с первым снегом.
Костя тащит огромную маску от костюма и сумки с реквизитом. Я тоже маску сжимаю, мы от остановки идем в сторону моего дома. Погода чудесная: ни дождя, ни ветра. Болтаем обо всем подряд, обмениваемся впечатлениями.
– Так откуда ты все современные детские песенки знаешь? – подкалываю. – Ладно я уже два года работаю аниматором на праздниках, положено. Но ты-то свободный парень девятнадцати лет! Ты не обязан!
Костя смеется и закатывает глаза. Он веселый, а еще с ним оказалось легко общаться.
– Только из «Фиксиков». Они крутые и познавательные, – заключает значительно. – Только никому не рассказывай, окей?
Я не удерживаюсь и хохочу вслух.
– Вот откуда родом твои оценки при стремящемся к нулю уровне посещаемости. Фиксики!
– Не всем же быть ботаниками, – возвращает он подкол.
Костя у нас считается заядлым прогульщиком, лентяем и так далее по списку. С трудом закрывает сессии в числе последних. Его предложение помочь с реквизитом, а потом и выступить на дне рождения пятилетней Алёны было крайне неожиданным. Всегда казалось, что он по имени-то меня не помнит.
Сумки были неподъемными, и пришлось согласиться.
Потому что Матвей снова подвел и не приехал. А время поджимало.
Мы подходим к подъезду и останавливаемся. Где-то вдалеке лает собака. Голуби терзают брошенную у лавочки булку.
– Пришли, – сообщаю. – Еще раз спасибо, ты очень выручил.
Смотрим друг на друга. И я отвожу глаза. Потому что моя зараженная подозрительностью Матвея интуиция снова бьет тревогу. В животе пусто становится и как-то странно щекотно.
– Да не за что, – пожимает плечами Костя. – Обращайся. Мне понравилось. Я люблю детей. В моей семье их много.
– Деньги переведу вечером, в крайнем случае завтра. Половину, как договаривались.
– Мы не договаривались. Я помог просто так, по доброте душевной. Мне было не сложно. Ничего не нужно, Юль.
Я все равно переведу ему деньги, но слышать отказ приятно. Костя будто мысли читает и улыбается.
– Так не пойдет, – говорю строго. – Ева обычно не затягивает с выплатами, у нас с этим четко. Жди.
– Обижаешь, – тянет он.
– Не обсуждается.
Мы с Матвеем давно подрабатываем аниматорами по выходным и в праздники. Поет Мот так себе, но дети его обожают за врожденную харизму. Если бы он еще держал обещания.
В прошлый раз мне пришлось справляться одной с тринадцатью пятилетками. Я выползла из детской комнаты мокрая, как после бани. С квадратной головой и желанием придушить своего бойфренда.
– Ладно, – нехотя соглашается Костя. – Но тогда вместе их потратим. Как насчет выпить кофе где-нибудь поблизости? Или кино?
Я показываю ему внушительную маску Симки.
– В другой раз.
– Уверена? Мне совсем нечего делать. Суббота, вечер. Соглашайся, просто поболтаем. Ничего такого.
Костя склоняет голову набок и выглядит при этом крайне милым и каким-то… уязвимым, что ли. Я вновь неловко смеюсь, будто меня щекочут. Потом случайно перевожу взгляд на свой дом. Ничего особенного, обычная пятнадцатиэтажка, уходящая в небо. Окно бабы Нины открыто на проветривание. А потом я замечаю у подъезда, в тени деревьев, знакомую фигуру. И холодею.
Ненавязчивая щекотка исчезает мгновенно. Вместо нее под кожу иглы ужаса впиваются. Я застываю, как пойманная на вранье семилетка!
Следом окатывает волной возмущения. Сжимаю зубы. Я бы и пальцы в кулаки сжала, если бы не держала эту огромную оранжевую маску!
Да что он себе позволяет?!
Матвей отрывается от дерева и вальяжно идет к нам. Пялится исподлобья, руки в карманах. Губы сжаты, взгляд взбешенный.
Костя напрягается.
Матвей не спешит. Ему достаточно того, что его заметили, и он упивается впечатлением, которое производит. Морозец, что по коже прокатывается, сковывает. Холод – это про одиночество. И мне сейчас одиноко.
– Не помешал? – бросает Матвей, подходя еще ближе.
Останавливается рядом со мной и вскидывает подбородок, смотрит в глаза Косте. Я пораженно головой качаю.
– Вы ведь знакомы? Матвей, Костя помог мне с работой.
Пока тебя непонятно где и С КЕМ носило!
– Именно. Привет. Руки заняты, а то бы пожал, – произносит Костя.
– А я бы нет. Привет.
Я взрываюсь злостью! Внутри, клянусь, маленькая термоядерная реакция, высвобождающая энергию. В данный момент – разрушительную.
– Матвей, пожалуйста, – одергиваю. – Не нужно.
– Мне уйти? – спрашивает он. Опаляет недовольством.
Хочется рявкнуть: «Да!» Впервые, наверное, за все время, что знаю его. Та часть меня, что отвечает за здравый смысл, трубит: «Не при Косте!»
Как бы там ни было, нельзя вмешивать в наши отношения третьего.
Отношения с невыносимым, бесящим, убийственно ревнивым парнем! По совместительству – моим самым любимым человеком.
