Когда боль исчезла, я удивилась так, что снова смогла ухватиться за ускользающие нити сознания. Мои пальцы сжались, нащупав холодную материю, покрывающую мое тело.
Глаза не хотели открываться, словно веки мои срослись. Я лежала не в тишине. Что-то рядом со мной безудержно пищало и гудело, ужасно меня раздражая.
Я хотела покоя и тишины, боль вымотала меня слишком сильно.
Что, если это и есть конец? Я теперь в пустоте. Лучше исчезнуть.
Но пустота ли это?
Вскоре, я почувствовала, что я дышу, но что-то мешало дыханию, словно в моей гортани находился какой-то предмет. Он не просто мешал мне дышать, он сам вдувал в меня воздух.
Что за чертовщина?
Я поняла, что начинаю задыхаться, потому что я дышала невпопад этому странному предмету. Я начала извиваться, и мои ноги запутались в чем-то.
Мне стало страшно, и я попыталась закричать, но из-за этого начала задыхаться еще больше. Легкие сжались настолько, что я, наконец, смогла открыть глаза.
Гудение усилилось, а в глаза мне ударил яркий белый свет, и мне пришлось зажмуриться.
Где я, черт побери?
Я начала чувствовать свои руки, и потянулась ими к горлу. Мои пальцы нащупали что-то наподобие маски на моем лице. Я поспешила ее сорвать, но она не поддалась так легко. Сделав усилие, я вытащила из горла длинную трубку.
Дышать сразу же стало легче, и я, наконец, смогла понять, где я нахожусь.
Я сидела на больничной кровати. Ко мне был подключен аппарат, измеряющий мое давление, пульс и черт знает что еще.
Что я здесь делаю? Я выжила? Антихрист доставил меня в больницу?
Я сорвала с себя провода и присоски, и аппарат громко запищал. Я резко встала на ноги, и тут же свалилась на пол, потому что ноги меня почему-то не слушались.
Я отчего-то их не чувствовала. Посмотрев вниз, я обнаружила, что они на месте. Я прислушалась к своему телу, а потом с трудом заставила себя сдвинуть онемевшую ногу с места.
Черт, сама я не встану.
– Исти! – попыталась громко позвать я, но вышел только жалкий хрип.
Я только сейчас заметила, что в коридоре, за пределами моей палаты, шумно.
Внезапно дверь в палату распахнулась, наполнившись людьми в белых халатах. Они засуетились вокруг меня, подняли, усадили на кровать и начали осмотр.
– Голову держит, зрачок реагирует на свет, – мужчина в маске посветил фонариком мне в глаза, и я, сморщившись, отвернулась.
– Конечности реагируют на прикосновения, – сказал другой, постучав молоточком по моим коленкам. – Нервная система в порядке, но я бы отправил ее на МРТ с индикатором.
– Черт, она сидит! Это она убрала трубки? Как такое возможно?
– Просто взяла и убрала… – сказала я, ничего не понимая.
Теперь мой голос тоже приходил в норму, но звучал грубо и неестественно.
Одна медсестра тут же лишилась чувств, а остальные уставились на меня, будто бы я только что сообщила, что у меня две головы или призналась, что купаюсь в крови младенцев.
– Эй, вы чего? – спросила я, попытавшись встать.
Меня тут же посадили назад. Врачи несколько секунд обменивались долгими, ничего не понимающими взглядами, а потом обратились ко мне.
– Ты знаешь, как тебя зовут?
– Да, – спокойно ответила я. – Ребекка Алексис Кондор.
– Ага, – кивнул врач, стягивая маску с лица. – Сколько тебе лет?
На бейджике его халата было написано, что он – Декстер Морин.
– Мне шестнадцать, мистер Морин.
– Ты… кто-нибудь сейчас обращался ко мне по имени? – врач беспомощно оглядел своих коллег.
– Никто не называл вашего имени. Я прочитала его на бейджике, – пояснила я.
– Так, – врач старался оставаться спокойным, но голос его дрожал. – Ты умеешь читать?
– И писать. Как и практически любой человек моего возраста. Не вижу в этом ничего необычного, – я тоже старалась казаться спокойной, но сама начинала нервничать.
