Помню кота Маркиза из своего раннего детства – серо-белого окраса, крупного, костистого, с рваными ушами. Он снискал всеобщее уважение за то, что был ярым крысоловом, а крыс в те времена в городских подвалах хватало. «Работал» Маркиз в три смены, а домой прибегал только молочка хлебнуть да поспать несколько часиков в тепле. В качестве платы за постой почти каждый раз приносил в зубах крысу. Нам и в голову не приходило его потискать – для детских игр он совсем не годился.
После Маркиза мама завела кошку, так как котов не любила за их привычку метить углы, да и вообще считала, что кошки не в пример умнее.
Мурка выросла очень дисциплинированной: с детства знала свою территорию в квартире – коридор и кухню – и никогда не пыталась войти в жилые комнаты. Спала Мурка на тёплой батарее в коридоре, а кормилась на кухне: все мясные и рыбные обрезки доставались ей, да и молочка хозяйка всегда наливала. При такой ненавязчивой заботе кошка всегда была здорова и лоснилась хорошей шерстью. Лотка дома не держали и выпускали Мурку гулять на улицу; вернувшись, она садилась у дверей квартиры и терпеливо ждала, когда кто-нибудь из проходящих соседей обратит внимание на её просительное мяуканье и нажмёт кнопку звонка.
К нашим нескладным детским ласкам Мурка относилась терпимо, но когда ей что-то совсем не нравилось – вежливо отстранялась и убегала к себе на батарею. Своей хозяйкой она считала маму, которая много времени проводила на кухне: варила обеды, пекла пироги, а Мурка тем временем сидела на табуретке и терпеливо ждала, когда та кинет ей чего-нибудь вкусненького. Мурка ценила мамину заботу и была ей преданна. Она не была особо ласковой кошкой, и только к маме она сама запрыгивала на колени и, топча лапами её фартук и жмуря глаза, заводила свою благодарственную песню. А однажды Мурка на деле продемонстрировала преданность своей хозяйке.
Колька, мой брат-озорник, как-то сильно набедокурил. Отец в тот раз нешуточно рассердился и решил разобраться с ним сурово: бранясь, он вытащил из брюк ремень и замахнулся, но добрая мама незамедлительно кинулась наперерез! И тут произошло что-то странное: отец, забыв про Кольку, начал шлёпать ремнём по собственной спине. Оказалось, кошка, решив, что обижают её хозяйку, бросилась на отца и вцепилась в него когтями!
***
Два раза в год Мурка приносила штук по пять котят. Когда подступала пора рожать, она начинала ходить за мамой по пятам и мяукать: дескать, помоги! Мама ставила рядом с батареей картонную коробку, застилала мягкой тряпкой, и Мурка тут же в неё запрыгивала. Котята рождались слепыми и мокрыми. Кошка тщательно вылизывала их, и те сразу принимались сосать молоко. Для нас, детей, это было целым событием, мы не могли дождаться, когда, наконец, нам разрешат взять в руки и поближе рассмотреть хотя бы одного котёночка! Котята бывали разномастными, и мы, окружив коробку, бурно обсуждали, который же из них самый красивый, выбирая себе любимчиков; а дня через два уже вовсю таскали их из коробки. Поначалу кошка с волнением наблюдала за нашими действиями, но скоро привыкала к человеческому любопытству и благодушно разрешала любоваться своими очаровательными детишками.
***
Каждое лето проводили мы у бабушки и дедушки в деревне. С именами для своих животных они не мудрили: поросёнка неизменно звали Борькой, корову – Малюткой, кошку – Муркой. А кошки у них жили всегда, без кошки в деревенском доме нельзя – от мышей спасу не будет.
Поутру, когда на стол ставился кипящий самовар и все садились завтракать, прибегала с охоты и кошка со своей лептой к семейной трапезе – свеженькой «мышатинкой». Она гордо кидала её посредине комнаты: угощайтесь, мол, приятного аппетита, видите – я тоже при деле и не зря ваш хлеб ем! Но иногда бездыханная мышь вдруг «оживала» и на глазах опозоренной Мурки проворно скрывалась под буфетом. Все сочувствовали кошке – охали, ахали! Но та (от стыда, и чтобы поскорее сменить тему) начинала истово умываться, тщательно вылизывать свои бока, делая вид, что у неё давно запланированный «банный» день, и ничего особенного только что не произошло, – забудьте!
А бывало так, что с охоты кошка возвращалась слишком рано, мы ещё спали, и она, недолго думая, несла мышь кому-нибудь из нас прямо в постель – на подушку – вот визгу-то было!
***
Через много лет, когда я сама уже стала хозяйкой, появился у нас в доме нежданно-негаданно простенький, беспородный котёнок – девочка – назвали её Мусей. Муся была ласковой, с удовольствием давала себя тискать, и к ней быстро все привязались.
История нашей Муси чем-то напоминает сказку о гадком утенке. В раннем детстве она была невзрачным котенком, в котором не было и намёка на будущую изысканность, но к семи-восьми месяцам Муся превратилась в настоящую красавицу. Выросла она в необыкновенно крупную и отлично сложенную кошку, а детский невнятный пушок сменила на роскошную гладкую шерсть, тёмную на спине и пятнистую по бокам. Красивая голова с высокими ушами была раскрашена по-тигриному, на грудке – белая «манишка», передние лапки – в белых «носочках»; тяжёлый полосатый хвост довершал картину. Все любовались Мусей, а кто-то даже выпрашивал её у нас, но мы на это только посмеивались.
