Не жалуйся, что жизнь всегда трудна…
Не жалуйся, что жизнь всегда трудна.
Что все смоковницы вокруг бесплодны.
Что реки все, увы, немноговодны -
Рукою лишь коснуться можно дна.
Иному – тень листвы, другому – плод,
А третьему – к ним путь означен раем.
Кому-то – жемчуга, кому-то – плот
И берег – там, за горизонта краем.
Скажи… – просил меня пришелец…
– Скажи… – просил меня пришелец,
Одетый странником убогим.
Слова, похожие на шелест,
Звучали долго за порогом.
– Пойдём! – позвал второй. В доспехах,
Средневековый рыцарь знатный.
От моего немого смеха
В прах обратился меч булатный.
– Забудь, – шепнул мне кто-то третий,
В осеннем ветре растворившись.
И, никого уже не встретив,
Живу, в последний раз родившись.
Мне страшно в мире этом. Я нагою…
Мне страшно в мире этом. Я нагою
Пришла сюда. Уйду – уже в одеждах,
Которые истлеют. Между мною
И вечностью – нить тонкой паутины.
А всё вокруг– мираж, одни руины…
Гляжу уже из завтрашнего дня.
И, странствуя по дивным закоулкам
Своей души, и по канату духа
Стремясь забраться выше… Эхом гулким
Зов плоти иногда достигнет слуха,
И снова – в бездну,в адский жар огня.
Безумные ночи. Бессонные ночи. Затменье…
Безумные ночи. Бессонные ночи. Затменье
Сегодня же лунное. Значит, не будет и света.
И чёрная тьма, наложившая чёрное вето
На мысли мои, диктует свои сновиденья.
О чём мои сны? Они сотканы в общем-то просто -
Цвет, запах, касанье… Меж ними – какая-то нота.
Париж обнажённостью башни представлен, и кто-то
Все рёбра собрал в один металлический остов.
По улице узкой пройдя, захожу в мастерскую.
Художника профиль знакомый… Проклятая память!
Я видела где-то, когда-то картину такую.
Оплывшие свечи… Почти что погасшее пламя…
Да это же я, только в платье из прошлого века.
Часы приготовились вдруг к полуночному бою.
И чёрная тьма, на всё наложившая вето,
Случайную встречу скрывает внезапно собою.
Безмолвствует Душа в темнице тела…
Безмолвствует Душа в темнице тела.
То явь, то сон – и что из них изнанка
Не быта, Бытия?
И спозаранку
Не ошибаюсь ли, что Это – Я?
И Время секундой скатилось
В озеро Вечность.
И горсточки праха хватило,
Чтоб жизнь началась…
А время бывает самим собой?..
А время бывает самим собой?
Вне всяких миров парящим свободно?
Не сжатым в секунды столь безысходно?
Не перелитым в стонущий бой?..
Вчера тлели угли костра.
Сегодня – воздвигнута плаха.
А сталь палача так остра!
И все ждут последнего взмаха…
Но им не услышать мольбы.
Они не достойны и взгляда.
Как скошены низкие лбы
У всех их, стоящих рядом.
Туманится взор мой. Палач
Скрестил на груди свои руки.
Младенческий тихий плач
Вещает грядущие муки.
Первый луч в пустыне.
Отголоски сна.
Вьюченые спины
Стёрты докрасна.
Скарб худой и нищий.
Жёлтые ветра.
На руках сынишка
Плакал до утра.
Ночь прошла в тревоге.
В путь опять.
Можно и в дороге
Час поспать.
Накормить семью бы -
Только чем?
Мой ребёнок бедный
Слёг совсем.
Помолиться Богу.
Спят кругом.
Воду взять в дорогу.
Где наш дом?..
Лёгкий сон мне смежает ресницы.
Всё подёрнуто пеленою.
Мчатся мимо меня колесницы,
И стоят легионы стеною.
Новый цезарь явлен кумиром -
Он к прошедшему не причастен.
Рим ещё управляет миром,
Но над небом уже не властен.
Их доспехи звенят стозвонко.
И смелы, и воинственны лица.
А в тумане, призрачно-тонком,
Мчится огненная колесница…
Всё тот же сон. Опять Париж.
И небо звёздное над крышей.
Кричишь в него – и ты услышан
В ту ночь, когда совсем не спишь.
Тихий вечер. Тихий ветер
Мне нашептывает сказку.
Напевают мне сонеты
Арлекины в ярких масках.
Пожалеть меня пытаясь,
Рассмешить меня надеясь,
Пляшут шумно арлекины -
Может, грусть меня покинет?
Может, я под этой маской
Снова стану беззаботной?
Усыплю кого-то сказкой -
Нежной, доброй, приворотной…
Художнице моей – о спектре жизни
О сером
Цвет сырости, дорог и неуюта.
Давно уже утраченных иллюзий.
Цвет глаз из богадельного приюта.
Стихов, не окроплённых властной Музой.
Цвет глаз твоих, цвет скошенной травы.
Цвет листопада в ранние морозы.
Обиды цвет, когда струятся слёзы
От нареканий суетной молвы.
Съёмки её сновидений…
Вчера она была феей,
Принцессою грёз и даже
Длинноволосой русалкой.
А завтра – будет старушкой.
Морщины, седые пряди…
Что наша жизнь? Игрушка!
Вывеска на фасаде
Какого-нибудь жилища.
Может, дворца, а, может,
Уже дырявого днища
Лодки. Она ведь тоже
Может считаться домом
Для кого-нибудь, знаешь?..
Рыбой, выброшенной на сушу…
Рыбой, выброшенной на сушу,
Птицею с перебитым крылом…
Кем ещё, изранивши душу,
Я вошла в этот старый дом?
Стены мне не несут покоя,
Стены падают на меня.
И уже забываю, кто я.
Вижу ночь, и не вижу дня.
Но пока ещё существую
В мире этом. Живу – не здесь.
Помолись за меня, живую
Там… А знаешь?.. Бог всё же есть…
Я хожу заросшими тропками…
Я хожу заросшими тропками,
Возвращаясь ночью домой.
Да болотцами – мелкими, топкими,
Пробираюсь к себе самой.
Постучусь – а там часто заперто.
Долго, долго приходится ждать.
Собирает душа на паперти
Всё, что люди могут подать.
А сама, в простом одеянии,
Вниз глядит, на грязный настил.
Рядом – ангел. В дивном сиянии.
В скорби голову опустил.
О, этот белый свет!
О, этот белый снег!
На нём оставить след
