В чёрном глянце стёкол и стульев зелёные кудри плетистых растений на полках шкафов казались особенно свежими; гирлянды светильников под блестящим потолком заливали кафетерий при книжном магазине ярким золотистым светом. Нередкие посетители улыбались, общались, выходили и заходили, озабоченно оглядываясь и зачем-то проверяя длинные чеки. Пахло жареными кофейными зернами с ноткой табака; сидя в углу одного из шоколадных кожаных диванов в зоне отдыха, Руби сосредоточенно печатала тезисы к своей следующей лекции, время от времени поднимала голову и надолго терялась в наблюдении за случайными посетителями.
Она любила наблюдать за людьми. В центре ли города, на окраине ли провинции, в гуще ли толпы, в одиноких прогулках ли по причалу – они всегда спешили, шли бесконечным потоком, чем-то непременно занятые, возмущались или радовались, но неизменно шумели. Руби улыбалась, наблюдая за ними. Её всегда окружали люди – такие разные. Богатая история в каждом из них, в их облике, в диалекте. Девушку никогда не мучила жажда узнать их ближе, но наблюдать… наблюдать она могла подолгу.
Отведя взгляд от инсталляции книг, в хаотичном порядке развешенных прямо над лестницей, ведущей вниз, Руби вернулась к ноутбуку и бросила взгляд на часы: Рэй снова опаздывал. Уняв легкую тревогу – девушка всегда она мучила, если молодой человек задерживался хоть на несколько минут, – Руби попыталась погрузиться в конспект лекции. У неё это получилось, и ещё четверть часа протекла совсем незаметно.
Рэй появился, как всегда, бесшумно и по привычке осторожно присел напротив, положив ладони на колени. Чуть склонив голову, молодой человек несколько минут рассматривал сосредоточенное лицо девушки, её золотисто-каштановые локоны, гибкие пальцы, бегавшие по клавиатуре. Шоколад округлых глаз в охре пушистых ресниц и россыпь веснушек на тонких скулах и крыльях правильной формы носа придавали облику девушки невинное очарование, радовали взор нежно-розовый перламутр блеска на губах и легкий румянец на бледных щеках, плавная линия подбородка и точеная шея в вырезе черной блузки. Изредка глаз и изгиба губ безмолвно взиравшего на неё Рэя касалась мимолётная, тёплая и лукавая улыбка. Он виновато усмехнулся, когда Руби подняла голову.
– И давно ты пришёл? – попыталась изобразить недовольство девушка.
Получилось плохо: она никогда не могла скрыть своей радости от новой встречи. Во взгляде её смешались облегчение и добровольная капитуляция, она закрыла все окна на экране и отодвинула ноутбук.
– Будешь кофе?
– Нет, – качнул головой Рэй. – Пойдём, если ты закончила.
Он встал с дивана – длинный, худой, с острыми коленками и плечами – и движением головы отбросил назад падавшие на лицо волосы. Руби поневоле вспомнила слова подруг, не понимавших её преданной привязанности к Рэю: «Что ты в нём нашла? Он же… Он на фрика похож». К своему удивлению девушка никогда не чувствовала обиды и возмущения от нелестных эпитетов. Рэй и вправду был необычным. Чёрные волосы его, доходившие до плеч, слишком густые, вьющиеся, вечно нечёсаные, спутанными волнами скрывали глаза; скулы на узком лице выступали чересчур отчётливо, и добивали впечатление бледность лика и нос с круглым кончиком, казавшийся слишком длинным для такого лица, особенно, если смотреть в профиль. Привычка одеваться в чёрное делала молодого человека похожим на панка, но Руби видела за ней растерянность. Увлечённый песнями, которые писал без конца, молчаливый, не тяготившийся ни одиночеством ни тишиной, Рэй, казалось, окружающего мира просто не замечал. И тем дороже были для девушки разделённые с ним вместе мгновения. Тёплые улыбки, которые он ей дарил, трогательные знаки внимания.
Руби не могла пожаловаться на то, что её любимый к ней невнимателен. Он был очень чуток. Знал о ней, о её переживаниях, с интересом расспрашивал, явно любил время, проведённое с ней вместе. Признания редко слетали с его губ, но девушке было достаточно его взгляда. За копной волос случайные знакомые не видели его глаза, но Руби знала, каким ярким было их сияние. Глубокие, чёрные, невероятно-живые, они, казалось, никогда не угасали, блестели интересом, жаждой жизни, лукавством, а временами любовью, в которой можно было утонуть. Девушка бесконечно любила глаза Рэя. Любила резкие линии его волевого подбородка, пухлые, как у юноши, губы. Незаметно для себя полюбила и его нескладную худощавую фигуру, и походку, и запах зелёного чая, которым всегда пахла его кожа. Но больше всего её очаровывал его голос – низкий, глубокий, бархатный, чувственный. У девушки неизменно сладко замирало сердце, когда она слышала его. Она не знала, любила ли Рэя из-за его голоса, или полюбила голос Рэя, потому что любила его самого.
Временами ей казалось, что на её долю отпущено слишком много счастья. И тогда она с тревогой спрашивала:
– А ты всегда будешь рядом?
Он всегда усмехался с иронией – не то над ней, не то над собой – и отвечал:
– Пока дышу.
– Ты завтра во сколько заканчиваешь? – спросил Рэй уже на улице, сбегая по ступеням крыльца.
Руби сбежала следом:
– Не жди меня завтра, я поеду к Пенни в клуб.
