Всё, что со мною было прежде,
Останется на рубеже.
Но – как последняя надежда, —
Частица Г-да в душе…
1.
…Ну, и козёл же этот Файнберг! Срань несчастная, поц сморщенный! Это ж надо, меня – МЕНЯ! – на которого молиться должен за то, что вытащил в люди и на ноги поставил, взял и кинул без зазрения совести, как последнюю девку-трёшницу у пивного ларька, и «спасибо» не сказал! Впрочем, я ничему не удивляюсь, потому что это вполне в его стиле. В стиле современных бойких ребятишек, которые берут от тебя всё, что им нужно, а потом и знать тебя не знают. Пока ты нужен, перед тобой на цыпочках ходят, а потом… Хотя я и сам баран порядочный, если не просчитал его с самого начала. А ведь мог, приглядись к нему чуть внимательней да не будь таким доверчивым…
И ведь купил он меня на элементарном! Я его сам, своими руками, сделал заместителем в Еврейском культурном центре, где был бессменным руководителем со дня основания. А кого мне, скажите на милость, было поначалу опасаться? Я же это общество единолично заварил, тридцать три пота пролил, пока все инстанции в одиночку прошёл, доказывая, что мы – не липа, а вполне работоспособная структура, потом деньги выбил из Сохнута и из богатеньких местных спонсоров-буратино, офис оборудовал, объявления по газетам распечатал, всевозможные образовательные и культурные программы раскрутил в городе – да разве этого мало?! Потом уже штатом обрастать начал, помощничками, мать их, вроде этого Файнберга…
Первое время опасаться мне действительно было некого: работали помощнички слабовато, специфики работы с нашими драгоценными городскими евреями не знали, зато деньги получать ой как любили. А на каком дереве растут эти деньги, и какие круги ада я при этом каждый раз прохожу, объясняя, что не себе в карман кладу, это их волновало весьма мало. Да я и не обучал их высшему пилотажу, оно мне надо? Кроме того, тут одной бойкости и хорошо подвешенного языка маловато, нужен авторитет, нужны связи и знакомства. Да ещё умение в нужный момент и в нужном месте помозолить глаза тем, кто сидит на раздаче зелёных купюр. Я же к этому животворному источнику не месяц и не два подбирался, по первому свистку летел на всевозможные тусовки во все концы страны, письма спонсорам строчил чуть ли не километрами, спину гнул, да так, что до сих пор косточки ломит… Постепенно узнали меня, привыкли к моей физиономии и доверять начали, а кое в чём уже советовались, как со спецом. Вот мне и карты в руки. А тем бойким юношам, что пришли в Еврейское общество следом за мной, – им ещё предстоит свою тропу в джунглях протоптать. Джунгли – на то и джунгли, чтобы протоптанная другими тропа не всегда вела к успеху каждого встречного-поперечного самозванца. Без смекалки тут запросто ноги протянешь или тебя другие, более зубастые хищники запросто схомячат. В любом деле своя специфика.
Марик Файнберг приглянулся мне с самого начала. Глазки наивные и восторженные, сверкают, как только что отчеканенные пятаки, в которых отражается синее иерусалимское небо, костюмчик хоть и не богатый, но аккуратный, щепетильность и точность бухгалтерские, а я, между прочим, страсть как не люблю в бумажках копаться. А ведь надо – офис открыли, письма и бумаги казённые туда-сюда полетели, в дела их подшивать требуется, ответы и отчёты строчить – чувствую, закапываюсь в бумажном болоте по уши. Одно из двух: или что-то живое делать и крутиться белочкой в колесе, или барабанить день-деньской сочинения на канцелярские темы. Аж, одно время по утрам просыпаться не хотелось от такой бумагомарательной перспективы!
Тут-то он мне и пригодился. Зарплата для меня, говорит, не главное, мне важно, мол, служить великому делу возрождения еврейского народа, пользу по сионистской части людям приносить. Завернул, подлец, даже цитатки из Герцля и Бубера, а последнего, к слову сказать, я читал ой с каким скрипом, и разрази меня гром, если я что-то понял из прочитанного. Когда же он заявил, что больше всех на свете обожает Жаботинского, то покорил моё сердце окончательно. От кого-от кого, а от Жаботинского я действительно без ума. Этот писал без философствований – сила, напор и абсолютная уверенность в собственной правоте…
Одним словом, сбросил я на него всю писанину и бухгалтерию, а сам остался вроде свадебного генерала, то есть, по-прежнему раскатывал по тусовкам, пил с господами фуршеты, трахал эмансипированных заезжих израильтянок в два раза старше меня по возрасту и в два раза больше по габаритам, и в ус не дул. Плоды, как говорится, пожинал. Надеялся, что тылы мои надёжно прикрыты, и трудолюбивый клерк в офисе пашет как папа Карло. Даже в моё августейшее отсутствие.
Здесь-то он мне козу спустя некоторое время и подстроил. Этот серенький пиджачок оказался ещё тем жуком. Очень быстро он пронюхал, как вставлять в тот или иной документик свою фамилию, чтобы она запечатлелась в чьей-то начальственной памяти, перекатал в записную книжечку нужные адреса и телефончики, покукарекал потихоньку с кем следует, прикрываясь мной, как козырем, и, гляжу вскоре, начали его приглашать на тусовки не реже моего, а со временем даже чаще. Я возмутился было, дескать, что это за самодеятельность, только он и здесь нашёлся, сказал, что державный Сохнут уже положил на него глаз и зажимать молодого перспективного кадра никому не позволит. Поскрипел я зубами, помянул Сохнут добрым матерщинным словом, да никуда не денешься. Шестерёнки пошли крутиться.
