Весна – пора головокружительной любви, волшебной романтики и душевного обновления. Не зря именно весна вдохновила огромное количество поэтов, писателей и других величайших людей на сотворение неподражаемых шедевров. Её освежающее дыхание наполняет легкие, мысли приобретают воздушную консистенцию, а в измотанной душе распускается сакура. И тогда непременно наступает время перемен.
Это была моя двадцать пятая весна, и началась она, как обычно, с бегущих ручьев по асфальту. Я стояла в парке имени Гоголя, закутанная в тёплый снуд и кашемировое пальто. Ветер пронизывал насквозь, и я начинала жалеть, что покинула своё гнездышко на улице Октября в субботний вечер. Но долгожданная встреча с сестрой, которую не видела больше трех месяцев – дело святое, не требующее отлагательств. Я смотрела на памятник Гоголя и тешилась мыслью, что ему намного хуже. Ведь он торчит здесь целыми днями в любую погоду, такой унылый и несчастный…
– Катюшка. Прости что так долго! Я стала неуклюжей черепахой.
Я вздрогнула. Невероятный Гоголь закрутил мысли в балаган, потому я не заметила, как подошла она. Обернувшись на голос, мой взгляд упал на живот беременной сестры, растягивающий куртку по бокам до неприличного треска.
– Похоже, кто-то не на шутку перестарался с пончиками, а? – сказала я, положив руки на Викин живот. – Кстати о стараниях: за углом есть местечко, где стряпают пиццу. Предлагаю уничтожить все запасы их кухни! К тому же ты добросовестно подготовилась, – кивнула я вниз.
– Сестрёнка, я бы с радостью! Но надо успеть в одно место… Пообещай, что выполнишь мою просьбу!? Для меня это вопрос жизни и смерти!
– Конечно обещаю, если твоя просьба не требует моего присутствия на родах и нарушения общественного порядка.
Я рассмеялась, не понимая, что спешным ответом подписала себе «смертный приговор».
– Тогда стоит поторопиться! – улыбнулась Вика. – Здесь недалеко.
– Может уже скажешь, куда мы несёмся?
– Неважно, ты дала слово!
Мы быстро топали по дороге, делясь новостями минувших дней. Дождь плакал жалобней, заразив идущих надсадной минорностью. Скрываясь в тени мелькающих зонтиков, беззащитный город напоминал стену щитов. Хмурые люди, совсем не обрадованные весне, прятали руки в карманах, а носы в платках, обмотанных на шее. Казалось, жизнерадостными улыбками мы сильно порочили фон их мрачного недовольства погодой.
Наконец, мы подошли к двухэтажному зданию с панорамными окошками и, преодолев ступени, оказались в просторном зале, где находились металлические станки и зеркала в полный рост. По всем критериям стало понятно, что это школа танцев, причём латиноамериканских, и я совсем потерялась в догадках, зачем Вика притащила меня сюда. Посредине зала шесть разнополых пар синхронно отрабатывали танцевальные элементы на счёт. Техника выполнения вырисовывала основы доминиканского танца страсти под названием Бачата. Голос, ведущий счёт, имел красивую тембральную окраску и ненавязчивый акцент. Он принадлежал крепкому высокому шатену с виду лет тридцати. Его кожа хвастала пленительным загаром, а лёгкая щетина на лице добавляла ему брутальности. Прижимая к себе партнершу – пластичную девушку в коротком платье, он сразу заметил нас и обратился к танцующим парам:
– Молодцы, теперь поработаем с музыкой.
Что-то шепнув партнерше, он включил музыкальный центр и с улыбкой двинулся к нам.
– А вот и моя прекрасная леди! Как ты?
Цвет его глаз совмещал в себе сразу две стихии. Казалось, снаружи морская волна захлестывала синеву лазурных небес внутри, до уровня зрачка. Пока я пыталась определить из каких природных явлений состоит его радужная оболочка глаз, Вика поздоровалась, непринуждённо обнажая белые зубы.
– Теперь всё замечательно, и спешу обрадовать, что твои дела тоже пойдут в гору! Алекс, познакомься, это Катя – моя сестра и твоя новая партнерша по танцам.
От неожиданности заявления у меня провисла челюсть. Растерянно скользя взглядом от сестры к шатену, я собиралась возразить, но Вика нагнулась ко мне и напомнила.
– Ты дала слово!
Алекс потонул в назидающей ухмылке.
– Сними пальто, пожалуйста, – попросил он.
Я слегка опешила, подумывая снова возмутиться, и прежде, чем успела это сделать, Вика расстегнула пуговицы на моей верхней одежде, и я невольно освободилась от пальто. Алекс раскрутил меня, с придиркой осматривая мои скудные формы.
– Фигурка неплохая… Чувствуется грация. Теперь посмотрим, что ты умеешь на деле, – он повернулся к ученикам. – Ребят, отдохните. Перерыв десять минут.
Мои щеки вспыхнули. Я укоризненно взирала на сестру, но та довольно улыбалась. Теперь мне хотелось поставить танцующего наглеца на место. Занимаясь Бачатой с восемнадцати лет, я была полностью уверена, что сражу его талантом в хореографии.
Когда зал опустел, мы вышли в его центр. Алекс обхватил меня за талию, а наши руки плавно соединились в замок. Он вёл в танце, не сводя голубые омуты глаз, в океане которых я б с удовольствием растворилась дотла. Энергично покачивая бедрами, мы совершали повороты под рукой. Немая усмешка растеклась по губам Алекса, а в моей душе звучали фанфары от мысли, что он пожалел о своей необоснованной предвзятости. Вдруг он встал, отпустив меня из объятий. Его усмешка на губах стала более выраженной, чем прежде, и оскорбительным образом воздействовала на меня.
