– Козёл! – приветствую парня на «Тойоте». – Купи очки и место в паркинге!
Были бы у меня деньги, я бы тут не слаломом занималась, а с гордым видом выезжала с подземной парковки. Но я же девочка-стажёрка – денег нет.
– Куда прёшь, козлина? – вопрошаю владельца «Опеля», оттачивающего мастерство разворота на пятачке паркинга. Миллиметровщик хренов!
Что-то я на козлах зациклилась. «Надо сменить пластинку», как говорит бабушка. Улыбаюсь, увидев жест очкастого из «Опеля». Мог бы и не хвастаться средним пальцем. Удивил. Фантазии вообще нет. Столько же ругательств есть! Не владеем мы своим великим языком.
– Урод! Купи самокат! Маздюк! – я наслаждаюсь неологизмом, посвящённым водителю «Мазды», прошмыгнувшему перед самым носом.
Не владеем мы в достаточной мере великим и могучим! Для чего нам дан такой язык? Чтобы применять. Выпускать пар. Сбрасывать негатив, потом любить и ближних, и дальних.
Впереди манёвры совершает дед на «Жигулях» (почему их так много в Питере? Не дедов, а машин), елозит между дорогой техникой.
– Перун старый! – я еле увернулась от тихоходного, но отчаянного Шумахера. Кстати, кто не знает: Перун – языческий бог. – Удачи тебе, дедуля!
– Опаньки! Сглазила. – В зеркало заднего вида замечаю: «жигуль» задел припаркованную крутую тачку. Не зря говорят: «Перун – злой бог, жертвы ему нужны». Теперь суди себя сам. Наказывай. Делай, что совесть подсказывает… Да, жалко деда.
Выбираюсь с парковки. Вставать раньше нужно. Время упущено, все, как и я, хотят выехать немедленно, ждать никто не желает.
Наконец-то пробиваю пробку во дворе, выскакиваю на дорогу. Мчусь на работу. Надо добить рутинные дела, а завтра брошу машину у редакции и в метро. Не на улице же народ цеплять.
Идея такова: всех тонко подкалываю, толсто обзываю. Если останусь жива и не получу в обраточку, то напишу статью о роли ругани в нашей жизни. А? Как вам, товарищ Свистун? О светлом и прекрасном мыслей-то нет после ваших обзывательств. «Умеете» вы мотивировать на хорошее.
То ли я задумала? Как ругаться в культурной столице? А вот так. Как Свистун. Как я сегодня. Это в маленьком городе такие эксперименты чреваты последствиями, уж я-то помню. Все друг другу в буквальном смысле друзья. А здесь свобода, всех видишь первый раз. Знакомых вряд ли встретишь, ругайся сколько хочешь.
Пределов нормы здесь нет, то есть всё-таки есть (красиво излагаю!), но у каждого свои. Как сказал Довлатов? Если всё нормально – настораживает, ищи подвох? «Понаехал» в большой город – хами направо и налево безнаказанно Это уже моё умозаключение.
Вопрос только мучает: а это точно журналистика, то что я задумала? Свистун мог бы наставника назначить. В универе во время ковида бросили, перевели на дистанционку, половины лекций не было. Преподы смотрели на нас, как на полудохлых тараканов – выживут или нет? Дипломную вполглаза проверили. Кому она нужна? Тут бы самим выжить… Сейчас тоже никому не интересна – плыви, девочка! Выкарабкаешься – будешь работать! Спасибо, конечно, что взяли без опыта. Деньги иногда платят… Хорошо, что не медными монетами.
Свистун, он же главред, – типичный представитель не мудрых перунов, а пердунократии. Вывели такую породу в советский период: красномордые, тучные, сидят по кабинетам и всех тихо, а иногда и громко ненавидят.
Вызвал вчера и сразу начал орать:
– Исписалась ты, мать. Тухлятиной несёт. Тошнотность зашкаливает. Лопухина, такая-сякая… Настоящая Лопушара…
Стоп. Лопушара? Откуда он знает о школьной кликухе? На больное давит, гад. За Лопушару ответишь!
Досвистелся до угрозы:
– Если через неделю-две не будет интересного материала, то иди ты в… (здесь он сделал паузу, у меня кое-что сжалось) в блогеры! И бложи там! Или блогай! Тьфу…
Я бы пошла. Оценим реальность. Политический канал мне не светит. Продавать рекламу – не моё. Губки, попки, сумки демонстрировать – тоже отстой. Сокурсник так хотел заработать, что выбрал статус: «Я дурак». Ролики стали стремительно набирать подписчиков, а он – получать деньги. А теперь отмыться не может, клеймо осталось: дурак. Продолжай питаться с помойки, воруй тележки в маркетах…
Я мечтаю о настоящей журналистике. О расследованиях. Разоблачениях. Скандалах… Начну с последнего. Завтра с утра и начну…
– Вставай, вставай, дружок! С постели на горшок! – тонким и противным голосом заверещал будильник, к словам присоединились горны. Ну, бабуля, спасибо, подсказала: так будили пионеров в лагере. Мёртвый подскочит и побежит на зарядку.
– Чтоб ты сдох! – я с закрытыми глазами давила на экран телефона, который орал не переставая.
– Чтоб ты сдохла! – в стенку постучал сосед-алкаш. Он только лёг, паразит. До утра смотрел телевизор, переключая каналы каждые две минуты.
– Прости-прости, ты молодец – разбудил! – это я не соседу, а телефону. – Чмоки-чмоки…
Прижав и приласкав беззащитное устройство, я опустила ноги в тапки – попала! Встаю. Иду. Чищу. Моюсь. Расчёсываюсь. Завтракаю. Одеваюсь. Всего 7 слов, а прошло 40 минут. Черепаха-метеор, девиз которой: «Я не люблю сидеть без дела, без дела я люблю лежать».
